Переплут и Бурмакин
Шрифт:
– Иди ко мне, мой дорогой… Дай, я тебя облобызаю.
Бурмакин, хоть и в помутнении, но покачал одурманенной головой.
– Не пойдёшь? Точно? Ты хорошо подумал? А ты Спирь?
– Отзынь, лесбиянец озабоченный, – сплюнул Спиря, подхватил ванину одежду и устремился к выходу.
Еря, корча на ходу рожи, поскакал следом.
– Вещи хоть верните! – взмолился Иван.
– Размечтался.
– Как же я тут останусь в одних труселях-то? В ответ только хлопнула дверь, да заскрипел ключ в замке, а анчуток окаянных и след простыл.
3 .
В ту же секунду дверь ваниной квартиры отворилась, и туда проскользнул Переплут, обернувшийся Бурмакиным, даже бланш под глазом один в один. Времени даром он терять не стал:
– Дорогая, а не заняться ли нам сексом в душе?
– Где?! – оторопела Вера.
– В душе, – ослепительно улыбнулся Переплут, – а что? Что, собственно, в этом такого? А-а-а? Бурный секс среди мыльниц и горшков.
– Каких горшков?
– Детских.
– Ваня, ты забыл – у нас нет детей.
– Будут. Верочка, ты стала слишком рассудительной и приземлённой. Хотя это самое бесполезное в мире занятие – пытаться всё просчитать заранее и жить завтрашним днём…
– Бурмакин, и это говоришь мне ты?!
– Верунчик, я вышел сейчас из подъезда, и луч солнца ударил мне прямо в лицо, он практически ослепил меня. И я внезапно осознал, что человеческая жизнь непоправимо коротка и чудовищно конечна. Ты меня понимаешь? Ничего нельзя откладывать на потом. Давай, заберёмся в душевую кабину, и будем там любиться. Не предохраняясь.
– Не предохраняясь?! – глаза Неждановой полезли на лоб.
– Зачем нам нужна эта резиновая гадость? – поморщился брат-два, – а получится ребёночек – замечательно. Ведь это будет дитя нашей любви.
Вера, не веря своим ушам, приблизилась к Переплуту, а тот не мешкая принялся стягивать с неё платье.
4 . Переплут и Бурмакин
Присел Ваня на батарею центрального отопления и пригорюнился. Хорошо, хоть сегодня воскресный день и никто из работников сюда не наведается. А вдруг как припрётся? Бурмакина аж в пот бросило от подобных мыслей. Иван в сотый раз подёргал запертую дверь и попытался отыскать хоть что-нибудь из одежды. Увы, ничего кроме отвёрток, плоскогубцев и ржавой проволоки он не обнаружил. Вдруг петли заскрипели, и дверь отворилась, Ваня испуганно рыпнулся под верстак и притаился.
Из дверного проёма выглянул чёрный котёнок. Он прогулялся вдоль всей подсобки, уселся ровно посредине и принялся деловито вылизываться. Бурмакин в три прыжка преодолел расстояние до двери и осторожно выглянул из подвала. На лестничной клетке, слава Аллаху, никого не было, зато на пороге валялись его треники и рубашка, Ваня быстро оделся и поспешил домой. Вера уже ушла, на диване по хозяйски развалился его двойник и смотрел телевизор. Переплут, не отрываясь от экрана, кивнул Бурмакину и отправил в рот пирожок с капустой. На тумбочке зазвонил телефон, из трубки послышался восторженный голос
– Привет, Ванечка, хочу тебя сказать, что ты был бесподобен. Такого сумасшедшего секса у нас с тобой давно уже не было. Пока, мой хороший, целую!
Нежданова дала отбой, а Бурмакин уставился на Переплута, как партизан на предателя отряда. Тот виновато отвёл глаза, но жевать не перестал.
– Ты… мою… девушку факнул?!
– Так полуфилось… – пробормотал Переплут набитым ртом.
– Что значит – «получилось»?! – взбеленился Бурмакин.
– Ну, а что мне делать? Я вошёл сюда без всякой задней мысли, хотел пирожок ущучить, а она лопочет: «люблю тебя, Ваня, хочу тебя, Ваня», и предлагает помиловаться в душе.
– А ты?!
– А что я? Задвинул створки, включил тёпленькую водичку…
– Избавь меня от этих гнусных подробностей! – завизжал Иван.
– Почему гнусных? – удивился Переплут, – нет, нет, ты должен выслушать меня до конца. У твоей девушки пригожее личико, точёная фигурка, манящие чресла, упругие перси…
– Заткнись!
– Ванятка, да ты лицемер, – остолбенел Переплут, – а какие слова говорил, какой толерантностью грозился.
– Но у всего же есть пределы! – окончательно рассвирепел Бурмакин.
– Ты полагаешь?
– Скотина ты, Переплут, – раздражённо выдохнул Иван, но уже без прежнего пафоса, – сначала девушку мою трахнул, теперь подробностями хочешь поделиться.
– Вот за что люблю тебя, Ваня, то за твою отходчивость и беспринципность. Ну, помиловался я с твоей невестой, ну и что? Делов-то.
– Не скажи, я переживаю, – неуверенно заметил Бурмакин.
– Если бы все так переживали, Дездемона умерла старушкой.
– И всё-таки, Переплутище, ты порядочный свинтус.
– Я свинтус? – оскорбился брат-два, – А что, мне нужно было отказать девушке и тем самым обидеть её? Намекнуть ей, что она не нравится мне, как женщина? То есть не мне, а тебе. Я выполнил за тебя жениховский долг, доставил твоей любимой неземную радость. И я же свинтус? Спасибо мне должен сказать, а не лаяться. Боги свидетели, я ей столько радости доставил.
– Представляю, что могут вытворять, занимаясь сексом, извращенцы типа тебя, – нахмурился Бурмакин.
– Сексом нужно заниматься так, чтобы девушка потом за тобой с матрасом ходила, – изрёк Переплут, поглаживая себя по животу и целясь за новым пирожком.
– Я тоже поднатужусь и буду рекорды ставить, – пообещал Ваня.
– Ты что, с богом хочешь посоревноваться? – усмехнулся Переплут, – куда тебе, гундосому. Заметь – я занимался с ней любовью в твоём обличье, а ведь мог легко превратиться в Джорджа Клуни, Антонио Бандераса, Филиппа Киркорова или Николая Баскова. На выбор.
– С последними ты, братан, переборщил.
– Иногда меня заносит, – признался Переплут, – но только на словах. В поступках я несравненно серьёзнее. Превращаться имеет смысл исключительно в достойных персон.