Перепутья
Шрифт:
Как они с Луцием Цезарем и договаривались, все прошло без эксцессов – и знамения были самыми благоприятными.
Сквозь толпу, собравшуюся у храма Диоскуров, едва можно было протолкнуться. В какой-то момент Гай понял, что потерял где-то Пизона, но развернуться и поискать его среди скопления одинаковых окаймленных тог было невозможно.
Растревоженный рассказами с Востока народ напирал сзади – и дорога была только одна. Вперед.
Окруженный ликторами Бальб выглядел как островок стабильности в этом постоянно движущемся море людей, и Гай прибился к нему при первой
– Все как с ума посходили, - констатировал Бальб, придирчиво оглядывая свою запачканную чем-то тогу, - Сакса, по-моему, даже немного переборщил.
– Нам это только на руку, - хмыкнул Гай.
– Да уж, - Бальб оглянулся.
У подножия храма плескалась оттесняемая ликторами беспокойная толпа народа.
– Если мы и сегодня никого не назначим, они нас отсюда не выпустят, - хохотнул подкравшийся к ним Котта.
Как и все старики, он имел привычку просыпаться в жуткую рань, и сейчас выглядел свежо и бодро, в отличие от почти всех остальных. Вчерашняя попойка не прошла даром.
– Пусть только попробуют, - хмыкнул Бальб, - Ты видел эти похмельные рожи? Они хоть Митридата снесут, если он между ними и выпивкой встанет.
Пизон нашелся уже когда храм заполнился сенаторами настолько, что и яблоку было негде упасть. В руках он сжимал подозрительно пахнущий пирожок.
– Пизон, ты где эту дрянь взял? – принюхавшись, скривился Котта, - Выкинь, траванешься еще.
– Ага, сейчас, - Пизон кое-как устроился рядом с ними и с наслаждением вгрызся в пирожок, - Отстань. Я жрать хочу.
Котта сдавленно хохотнул в кулак, но больше ничего сказать не успел. Ликторы захлопнули тяжелые двери храма, Бальб поднялся со своего курульного кресла и зычно крикнул:
– Отцы-сенаторы, прошу вашего внимания!
Как ни странно – второго приглашения не понадобилось. Все разговоры разом затихли, и все взгляды устремились на Бальба и вальяжно развалившегося в своем кресле Мессалу Руфа.
– Полагаю, ни для кого не секрет, для чего мы все сегодня собрались, - продолжал Бальб, расхаживая мимо курульных кресел, - Однако, если кто-то из вас проспал последние дней десять, позволю себе напомнить – ситуация на Востоке окончательно вышла из-под контроля…
Гай зевнул. Сон то отступал, то подбирался – и сейчас ему хотелось только одного…
– Когда уже твоя Мария откроет свою кофейню… - страдальчески простонал Пизон, роняя голову на сложенные руки, - Я сейчас вырублюсь…
Сквозь толщу ткани, его голос звучал глухо.
– Дай ей время, - еще раз смачно зевнув, сказал Гай.
– …как вы все знаете, после этого вероломного предательства и последовавшего за ним поражения, одному человеку все-таки удалось сохранить свою жизнь, если не свои отряды. Сведения, которые он принес с собой в Город вызывают у меня глубочайшее беспокойство, отцы-сенаторы, и поэтому я хочу, чтобы вы тоже все его заслушали прежде, чем принимать какие-либо решения.
Группка сенаторов сзади попыталась было возмутиться, но, неподдержанный никем, этот протест быстро сдулся.
Страх
– Слово предоставляется квестору Квинту Децидию Саксе, - без препятствий закончил Бальб.
Сакса поднялся со своего места и вышел в самый центр храма. Немногочисленные шепотки, что начали появляться, пока Бальб говорил, снова сошли на нет – и храм накрыла тишина.
– Отцы-сенаторы! – голос Саксы отражался от стен, многократно усиливаясь, - Мне доставляет великую скорбь быть вестником, что принес новости столь ужасные и столь постыдные, но, к сожалению, мне нечем подсластить горькую правду. Никаким словам не под силу передать весь тот ужас и позор, который постиг нас на востоке, но я попытаюсь.
С каждым словом он распалялся все сильнее и сильнее, словно загоняя себя в подобие странного транса. Сенат безмолвствовал, внимая каждому его слову.
– …стрелы летели со всех сторон и им не было ни начала ни конца. Солдаты падали под их натиском, и, когда…
– А я слышал совсем другое, - шепотом сказал Пизон. Гай бросил на него вопросительный взгляд, и он пояснил, - Легионы Луция Саксы просто отказались сражаться против Лабиена. Сложили оружие и перешли на его сторону. Сакса едва ноги унес. Вот говорил я Антонию, что нельзя затыкать все дыры на Востоке бывшими “освободителями”[6], но нет, он же лучше знает.
Версия Пизона звучала куда более похоже на правду.
– Дай ему покрасоваться, - хмыкнул Гай.
Пизон поднял руки в сдающемся жесте:
– Да я так, просто говорю.
– …с каждым часом промедления, да-да, отцы-сенаторы, вы не ослышались, часом – все больше и больше городов сдаются без боя, не выдержав одного вида этой безграничной орды! – распинался Сакса, - Вы, отцы-сенаторы, хорошо знаете меня, вы, отцы-сенаторы, знаете, сколь близкая дружба связывает меня и Марка Антония. И мне доставляет величайшую скорбь быть первым, кто вам это скажет. Антония больше нет.
По храму пронесся ошеломленный вздох. Кто-то подскочил с задних рядов – и первым крикнул:
– Врешь! Что, подсидеть его решил?!
И лавину было уже не остановить. Сакса пытался перекричать поднявшийся вмиг гул и рассказать свою точку зрения, но без толку.
Отцы-сенаторы любили шум ради шума, даже если для него не было никакого повода – а с таким поводом сами боги велели перессориться друг с другом как можно скорее.
– Тишина! – закричал Бальб, чем спровоцировал волну ненависти уже в свой адрес:
– Не тебе, выскочка, указывать мне, что делать! – Гай обернулся на голос, но в лесе поднявшихся со своих мест сенаторов не успел вычислить кричавшего.
Время замедлилось. Звуки доносились словно сквозь толщу воды, видоизменяясь и преображаясь. Сердце колотилось все быстрее и быстрее. В чьей-то руке что-то блеснуло и…
Тяжелая ладонь легла на плечо.
– Цезарь? – пробилось сквозь толщу, - Цезарь, что с тобой? Ты с нами?
Он резко обернулся, готовый бить или бежать. Обеспокоенное лицо Пизона подействовало в какой-то степени отрезвляюще, и пелена на мгновение отступила: