Перерождение Артефактора
Шрифт:
— Получай! Извиняйся! Извиняйся! Получай! — кричал на весь коридор мой дружбан.
Марселла встрепенулась и решительно подошла к Шону.
— Курсант де Липшек, прекратите немедленно! Я благодарна вам за участие, но хочу напомнить, что в стенах Академии я тоже курсант!
Её голос подействовал на Шона. Мой друг замер с занесённым кулаком, с которого на разбитое лицо Лероя капала кровь.
С грацией деревянного буратино Шон поднялся на ноги. Затем вновь наклонился, чтобы вытереть кровь с рук о камзол противника. После
Карандаш с блокнотом для зарисовок.
— Ага… значит вот эта мышца идёт сюда… а здесь падает тень… — бормотал себе под нос Шон, что-то быстро рисуя. То и дело он бросал взгляды на поверженного противника.
Сгорая от любопытства, я подошёл ближе и глянул ему через плечо.
Так и есть, он рисует с натуры распростёртую на полу фигуру. Рисует быстро, технично и похоже.
— Фух… Вроде отпустило… — выдохнул Шон, убрав через несколько минут блокнот и карандаш. Секунду он смотрел на валяющуюся в крови тушку, после чего низко поклонился лежащему: — Приношу свои извинения за вспышку! Но вы были в корне не правы! Надеюсь, наш конфликт исчерпан.
Разогнувшись, он огляделся по сторонам, удивлённо склонив голову на бок.
Я же, не удержавшись, громко хмыкнул.
И вот этого парня я называл котёнком? Намекал, что он может стать львом? Тысячу акул мне в портки! Какой котёнком? Какие львы?
Это ж самый настоящий псих!
Ему точно найдётся место на моем корабле, когда выпустимся из Академии.
В наказание за драку Шона посадили в карцер на две недели. А потом продлили его одиночное заключение ещё на четыре дня за то, что парень разрисовал стены.
— Зачем? — спросил я его после.
— Рисование помогает мне успокоиться, — смущённо проговорил он.
Лероя наказали, переведя в другую группу. С одной стороны, наказание слабое. И больше похоже на то, что его обезопасили от нас — парень натурально вздрагивал, когда я или Марселла проходили рядом с ним. А стоило мне сказать «Шон», Лерой подпрыгивал и начинал озираться.
С другой же стороны, и наказывать его, в общем-то, не за что. Конфликты обычны для стен Академии. В данном случае Лерой виноват в том, что «быканул, но не вывез» — как говорят в порту. Академия учит нас тому, что нужно уметь рассчитывать свои силы.
— Курсант дель Ромберг, я хочу извиниться за то, что поставил вас в неудобное положение, заступившись за вас! За то, что не дал вам лично наказать обидчика! — отчеканил Шон, после того как вышел из карцера.
Это было первое, что он сказал, войдя в кабинет. Видимо, это сильно давило на парня.
— Что вы, курсант де Липшек… Не стоит… Я все понимаю… — Марселла смешно хлопала ресничками. — Это вы меня извините, что я сразу не среагировала, и вам пришлось вступиться за меня.
Шон поднял на неё взгляд и залепетал:
— Ну что вы… вам не стоит извиняться, это я…
Какие
Подойдя к парочке, я положил руки обоим на плечи.
Они вздрогнули от неожиданности.
— Рад тебя видеть, Шон. Курсант дель Ромберг… Раз уж мы трое так неплохо общаемся, может быть, перейдём на имена? Мы то с Шоном давно отказались от церемоний — друзьям они мешают.
— Друзьям? — удивилась девушка.
— Вы не рады? Не хотите с нами дружить? — удивился я напоказ.
— Нет, что вы! Конечно, я рада! И… ну… Можете звать меня Марси.
Вот так легко и непринуждённо я перевёл этих двух голубков на новую ступень отношений. А вот дальше подниматься им придётся уже самим.
— Проклятье! Сумрак сегодня особо неспокоен! — крикнул яростный женский голос.
Раскат грома ударил по ушам. Мощные капли дождя били по лицу и телу.
— Скорее, спрячем Тайона в трюм! — кричала все та же девушка.
И уже через миг она оказалась рядом с моей кроватью. Сквозь полузакрытые веки я видел её красивое острое лицо и обеспокоенный взгляд прелестных оранжевых глаз.
Давненько не виделись! Как же я рад нашей новой встрече.
Она нежно провела ладонью по моей щеке, смахивая дождевые капли. А затем натужно хекнув, упёрлась в борт кровати.
Раздался скрип, меня покатили по палубе, и…
Яркая янтарная молния разрезала Глубокий Сумрак за спинами девушки и двух светлоголовых алти, помогавших ей транспортировать моё ложе.
Я ослеп.
Я проснулся.
И изумлённо вскочил со своей кровати, стоявшей у восточной стены моей комнаты в общежитии.
— Янтарная! — выпалил я, ошарашено пялясь прямо перед собой. На занавески с вышитыми на них синепестиковыми лилиями, которые мне любезно прислал Александр Лаграндж, ратуя за то, что даже в казарме нужно наводить уют.
Я выдохнул и мотнул головой.
— Янтарная… — повторил я чуть тише. — Янтарная, дери её в мачту, молния…
Вскинув руки к потолку я, поддавшись буре чувств, прокричал:
— ЯНТАРНАЯ!!!
А затем вскочил на ноги и совершенно голый начал задумчиво нарезать круги по комнате.
Путешествия через сумеречные воды сложны и опасны. Особенно, если путешествовать в другие моря, а не просто сокращать путь через Сумрак от острова к острову в пределах одного сумеречного моря.
Так вот, в Глубоком Сумраке — эдакой прослойке между морями, время от времени можно увидеть уникальные ориентиры, помогающие отыскать путь. Между разными морями ориентиры разные. Например, когда я плавал в Глубоком Сумраке Шестого сумеречного моря и искал что-то новое, я наткнулся на косяк рыб. Эти рыбы выпрыгивали из воды, а их тела светились холодным металлическим светом. Будто бы лунным. Эти рыбы походили на толпу жирных месяцев, скачущих над сумеречной водой.