Пересекая границы
Шрифт:
— Вот он, выход, — говорит Ольга, указывая на ступени, и мчится вверх, пока он снова не схватил ее…
Ольга проснулась в собственной постели. Ее трясет за плечо растрепанный сонный Элмар, а рядом с ним стоит перепуганная Азиль.
— Ой, ребята… — Ольга рывком села, стряхивая с себя остатки кошмара. — Мне такое приснилось… Я что, вас разбудила?
— Еще бы… — Элмар облегченно вздохнул и присел на край кровати. — Слышала бы, как ты кричала! Я думал, тебя убивают…
— Извините… — Ольга вытерла ладонью взмокший
— Теперь хорошо? Пойдем, Азиль.
Нимфа, все это время настороженно изучавшая подругу, чуть качнула головой.
— Элмар, ты иди спать, а ты, Ольга, вставай. Спустимся на кухню, посидим, чаю попьем, и ты мне все расскажешь. Мне это не нравится. В тебе что-то появилось… что-то непонятное для меня.
— О боги! — Элмар сразу проснулся и испуганно уставился на Азиль. — Ты что, думаешь, это был не простой сон?
Азиль печально кивнула.
— Тогда я с вами, — решительно заявил принц-бастард. — Куда уж тут спать, когда такие дела?..
Они оделись и спустились на кухню, где Элмар предложил, чтобы не возиться с плитой и не будить слуг, выпить вина. Ольга немедленно согласилась, и они перебрались в библиотеку, где она и изложила историю своего странного замужества.
— Тханкварра… — тихо проворчал Элмар, выслушав все до конца. — Тут и гоблину понятно… Где приложил руку некромант, хорошего не жди. Это наверняка какая-то хитрая порча или проклятие.
— И что теперь? — испуганно спросила Ольга. — Это как-то снимается, надо к магу идти, что в таком случае делают?
— Не знаю, — шевельнул могучими плечами принц-бастард. — Когда снимается, а когда и нет. Одно могу сказать наверняка: как бы страшно тебя ни прокляли, мой дом всегда будет открыт для тебя, и, что бы тебе ни грозило, я сделаю все, чтобы тебя защитить.
— Ничего не понимаю… — вздохнула Азиль. — Выходит, что он жив?
Нимфа посмотрела на портрет, висевший на стене между стеллажами с книгами, и снова вздохнула. Элмар пожал плечами и сказал:
— Может быть. В любом случае, Шанкар бы плохого не посоветовал.
— Кто-нибудь хоть что-нибудь понимает? — жалобно спросила Ольга. — У меня уже голова кругом идет.
— С магами надо посоветоваться, — призналась Азиль. — И обязательно рассказать Шеллару, может, он что-то поймет. Но в любом случае… — она снова посмотрела на портрет, — Эль Драко был хороший человек. Он бы действительно не сделал тебе ничего плохого, живой или мертвый.
Ворох меховых одеял чуть шевельнулся, и Саэта, дремавшая за столом, тут же встрепенулась и нащупала пистолет. Она сидела так уже третьи сутки, ожидая, что скажет Кантор, когда очнется. Оружие держала под рукой. На всякий случай.
К счастью, в сарае около избушки нашлось немного сена для лошади, а под навесом — запас дров. Но ничего съедобного в доме не было, если не считать сушеных трав, висевших на стенах, и Саэта все чаще вспоминала рассказ Кантора о питательных тараканах. Тараканов здесь, правда, не наблюдалось, но по ночам нагло шныряли
Одеяла снова зашевелились, и с лежанки послышался слабый стон. Саэта встала и подошла поближе.
Кантор снова тихо застонал, зашевелился, и из-под кучи мохнатого меха показалось его лицо. Глаза были открыты.
Саэта бросила одеяло и потрясла товарища за плечо:
— Кантор, скажи что-нибудь!
— Саэта… — прошептал он, и его веки снова бессильно опустились.
— Кантор, ты меня узнал или опять бредишь? Скажи что-нибудь еще! — попросила она.
Он чуть шевельнул ресницами, приоткрыл рот и закашлялся. Кашель у него начался еще позавчера — сухой, надрывный, такой же, как при лихорадке с бредом.
Она подождала и осторожно спросила:
— Кантор, может, дать тебе травки попить?
Он открыл глаза и все так же тихо спросил:
— А водки нет?
— Водки? — Саэта оторопела от счастья, не зная, смеяться или плакать. — Пьяница! Где я тебе возьму водку посреди леса? Не успел глаза продрать, как тебе водка понадобилась! Мы в лесу, в той самой избушке, здесь нет ничего, кроме сушеной травы и снега! Если хочешь, могу поймать крысу и сварить бульон.
— Не плачь, — произнес Кантор.
— Я не плачу, я смеюсь… — всхлипнула Саэта. — Не обращай внимания, это нервное…
Он посмотрел на пистолет, который она до сих пор держала в руке, и понимающе вздохнул:
— Давай травку. Только погорячее. Мне холодно.
— Хорошо, я сейчас согрею чайник, — засуетилась Саэта. — А ты разбираешься в этих поморских травах? Я только мяту узнала.
— Покажи. Посмотрю.
Он рассмотрел пучки трав и выбрал несколько подходящих, по его мнению, для питья. Потом снова забился под одеяла и свернулся клубком, безуспешно пытаясь согреться. Он выглядел как обычный тяжело больной человек, без каких-либо признаков психических расстройств, и это было уже хорошо. Саэта поставила в печь чайник со снегом и присела на край лежанки.
— Как ты?
— Плохо, — признался Кантор и снова закашлялся.
— Ты поправишься, мы уедем отсюда и вернемся домой, — пообещала Саэта.
— А что со мной? — спросил он. — Почему так холодно? Голова разваливается… Я что, заболел?
— Ты лежал на снегу раздетый. Наверное, простудился.
— А зачем я там лежал?
— Ты что-нибудь помнишь? — осторожно спросила Саэта, всерьез опасаясь, что Кантор действительно ничего не помнит и рассказа о произошедшем не перенесет.
— Я упал в Лабиринт, — пояснил он. — Там все видится иначе. Расскажи, что было здесь.