Переселение. Том 2
Шрифт:
Генералы Хорват, Шевич и Прерадович ссорились, писали друг на друга доносы, доказывали, кто в Австрии был старше по чину и кто больше привел солдат. Виткович в этих дрязгах не участвовал. И не было нужды. Он приехал раньше и завоевал уже себе в Киеве известное положение.
В коридорах штаба Исаковичам пришлось подождать, вместе с ними ждали еще немало офицеров-переселенцев, которых Костюрин также пожелал видеть.
В киевских штабах, занимавшихся переселенцами, в те годы ликвидировали старую ратную силу и создавали новую. Ликвидировали сербскую милицию, воевавшую вместе с Австрией против турок под лозунгом: «За Христа и христианство!» Новая же создавалась по типу армии, какую некогда создавал Петр Великий.
Первой австрийские цесари посылали благодарственные грамоты, потому что она помогала генералу Пикколомини прорваться в Турцию до Скопле {33} .
33
…она помогала генералу Пикколомини прорваться в Турцию до Скопле. — Во время австро-турецкой войны 1683—1699 г. австрийские войска под командованием генерала Энея Сильвия Пикколомини совершили самый глубокий рейд на юг во всей истории австро-турецких войн. После взятия Ниша австрийские войска и сербские добровольцы дошли до Скопле. Однако вскоре Пикколомини заразился чумой и умер в Призрене 9 сентября 1689 г. Смерть полководца и начавшиеся вскоре поражения заставили австрийские войска отступить.
Войска, из которых ушли Исаковичи и многие другие, просились в Россию с давних пор. Еще в 1710 году Иван Текелия, Хаджи Рашкович и Вулин из Потисья предлагали Петру десять тысяч сербов {34} . Даже спустя шестьдесят лет после того, как этот несчастный народ начал уходить с Балкан, воины не желали превращаться в крестьян и сдавать оружие.
Чуруг ответил Вене так:
«Все мы, как один, раз и навсегда, требуем, чтоб нас оставили солдатами во имя нашей чести; у нас нет ни малейшего желания бросать ружья и, взявшись за орало, превращаться в крестьян. Это вовсе не значит, что мы — разбойники, гуляки, бездельники, что не любим трудиться на земле. Но мы хорошо понимаем, что великая перемена наступит для нашего народа, если мы останемся без оружия…»
34
Еще в 1710 году Иван Текелия, Хаджи Рашкович и Вулин из Потисья предлагали Петру десять тысяч сербов. — Когда в 1710 г. стало известно, что Россия готовится к войне с Турцией, у сербов Военной границы пробудились надежды на освобождение Сербии при поддержке России. Начальники Поморишской и Потисской границы Иван Текелия и Вулин Илич направили в Москву к Петру I капитана Богдана Поповича с просьбой «подумать и об их сербской земле» и изъявлением готовности «поспешить на службу к своему православному царю». В 1712 г. Иван Текелия, Вулин Илич и начальник сербской милиции Моисей Рашкович (известный в народе как Хаджи-Моя) предложили Петру, что они во главе десяти тысяч сербов направятся на соединение с русскими войсками. Хотя до войны тогда дело не дошло, Петр прислал сербским офицерам свой портрет в дорогой раме.
Писали Леопольду I:
«Нам не ведомо, в чем мы провинились, чем вызвана эта реформа…»
Они не хотели отдавать крепости, бастионы и шанцы и грозили переселением в Россию уже десять лет назад, когда их начали гнать не только из крепостей в Чонграде, Араде, Чанаде и Заранде, но и выселять из укрепленных городов Поморишья, Потисья и Бачки.
Чего им было бояться в Европе?
В просвещенном государстве, где был суд и судьи?
Но они кричали: «Судьи — наши гонители! Белое называют черным! Мало того что нам отказывают, они скоро нас в жупаниях запирать и бить будут!»
«Как только кончается война, землю — и войсковую — возвращай!»
«Заключен мир — оружие, добытое на войне, отдавай!»
«Добро свое в уплату налогов продай!»
«А на продажу дается шесть недель!»
Почему они кричали? — Отвечают: «Нет сил зло терпеть!»
Что было причиной переселения стольких бедняков? — «Беда нестерпимая!»
В Киеве, где принимали поселенцев, в те годы ощущалось сильное веяние проводимых в России реформ.
Петр Великий послал на смерть родного сына, только чтобы не сел на престол человек, который захочет изменить все им созданное. Одним из последних его изречений перед смертью было: «К чему законы? Их писать напрасно, если никто их не выполняет!»
Его престол унаследовали
А меняли их и сажали на престол гвардейские офицеры.
Министры же, сказывают, только и занимались тем, что оглядывались по сторонам, где бы что украсть.
И, как бывает в подобных обстоятельствах, среди охватившего всех безумия и отчаяния, летели головы тех, кто стоял выше всех, как высокие деревья, возвышавшиеся над лесом. В армии это были немцы: Миних, мечтавший завоевать Константинополь; Остерман, мечтавший создать в России флот, который мог бы победить флот шведов, — обоих постигла мучительная смерть в сибирской темнице.
Остался лишь шотландец Ласси {35} .
Однако один из этих иностранцев герцог курляндский Бирон {36} почувствовал, что язва России — ее дворянские полки: Преображенский, Семеновский, Измайловский. Бирон назвал их янычарами. Солдаты и офицеры этих полков должны стать такими же, как и все прочие, и тогда Россия будет непобедима!
Костюрин, генерал-губернатор Киева, был единственным в его фракции русским. Русским медведем.
Исаковичи вскоре испытали это на собственной шкуре.
35
Остался лишь шотландец Ласси. — Петр Петрович Ласси (1678—1751) — генерал-фельдмаршал, уроженец Ирландии. На русскую службу перешел в 1700 г. Участвовал во многих войнах. Показал себя хорошим организатором, в политических интригах участия не принимал.
36
…один из этих иностранцев герцог курляндский Бирон… — Бирон Эрнст Иоганн (1690—1772), временщик императрицы Анны Иоанновны, выходец из семьи мелкого курляндского дворянина, в 1737 г. при поддержке Анны Иоанновны стал герцогом Курляндии.
Русский медведь, которого Павел увидел впервые в то воскресенье, на самом деле оказался поджарым мужчиной с русыми, тронутыми сединой волосами, собранными в сильно напудренную косицу.
На вид ему было лет шестьдесят. Старость только начала к нему подступать.
Бросались в глаза его стройные ноги в великолепных французских сапогах и белых лосинах. Ступал он легко, но твердо, словно ноги его были древками полкового знамени, которое несут, подняв высоко вверх.
Среди сопровождавших его офицеров, которые услужливо старались держаться у него за спиной, были гренадеры в голубой форме и пехотинцы в зеленых мундирах с красными отворотами и белыми кокардами. Костюрин держался прямо, был строен и, видимо, силен, хотя и тонкого сложения. На нем был черный узкий мундир, наподобие французского фрака, расшитый золотом, с большими серебряными пуговицами на рукавах и отворотах. Казалось, генерал весь усыпан золотыми цветами. А пуговицы, пришитые в строгом порядке, напоминали солдат на учении.
Костюрин, несмотря на свой возраст, был еще красивый мужчина.
Судя по носу, он был из крестьян. А судя по зеленым добрым глазам — князь.
Единственно, что в нем было медвежье, это очень густые брови. Выделялась на его красивом лице и кожа, вся покрытая морщинами, жесткая, словно опаленная солнцем и лютыми морозами, обветренная свирепыми бурями.
Темную кожу на лице особенно подчеркивало белое жабо, со множеством сборок и черной шелковой опушкой.
О Костюрине говорили, что он примерный супруг и отец, но во время учений и на маневрах наказывает с жесточайшей строгостью. Эта непомерная русская строгость напугала и опечалила Исаковича и прочих сербских офицеров на русской службе. Она казалась им неожиданной, непонятной и жуткой.
Они со страхом слушали рассказы о том, как членов царской семьи Петра Великого уводили из Зимнего дворца в казематы Петропавловской крепости, как были смещены верховные командующие Миних и Остерман, как их пытали и выслали в Сибирь. Кровь леденела в их жилах, когда они узнали о том, что людям вырезают языки и что жена Бестужева попала в Сибирь.
Наслушавшись подобных рассказов, Юрат принес в дом кнут.
Жестокость эта была тем непостижимее, что по рассказам, которые Варвара и Анна слышали в Киеве, она вовсе не противоречила необычайной нежности и мужчин и женщин. О царице шептали, что ее первой любовью был простой казак, который хорошо пел. Дамы, приехавшие этой зимой из Москвы, рассказывали, что во время представления в театре один маленький кадетик заснул в гардеробной и царица собственноручно раздела его и уложила в постель.