"Перевал Дятлова". Компиляция. Книги 1-9

Ракитин Алексей Иванович

На самом деле подход в обоих случаях один и тот же. Эксперт всего лишь обозначил верхнюю границу продолжительности жизни после нанесения травмы (как для Тибо, так и для Дубининой, для Золотарева конкретный срок не был назван). В обоих случаях смерть скорее всего произошла раньше. Если Люда Дубинина прожила с раздавленной грудной клеткой не двадцать минут, а пять, или три, или даже одну, — это ничего не изменит в рассуждениях, приведенных в начале настоящей главы.

Если же кто-то относится к сроку в 2–3 часа как к догме, не подлежащей коррекции, — для таких твердокаменных ортодоксов можно

сдвинуть время получения Тибо смертельной травмы на предутренние часы. Допустим, что он искал лабаз значительно дольше, или не заметил почти погасший костер у кедра. Вторые же часы Николай не снял с руки мертвеца, а выиграл накануне у Кривонищенко в «камень-бумагу-ножницы» или заполучил каким-то иным способом.

Ну, а дальше всё происходило по описанному выше алгоритму…

* * *

Наши проводники и гиды не хотели идти со мной к кедру. И одного отпускать не хотели (Юра тоже промочил ноги в горном болоте и компанию составить мне не мог).

Отговаривали, как умели. Сообщили, что «тот самый кедр» давно спилен, и даже пень не сохранился, что туристам показывают совсем другое дерево. Поведали, что те курумники, по которым бродили мы с Данилом, мелочь и ерунда в сравнении со следующей грядой, расположенной ниже. И о голодных медведях-шатунах не преминули напомнить.

Но я оставался глух ко всем доводам и твердо стоял на своем. Кедр, и всё тут.

Точку в диспуте поставил подошедший Данил. Он к тому времени передохнул в вертолете после рейда по курумникам, приободрился и уже не так пугал смертельной бледностью. Но все равно было видно, что человеку не по себе.

— К кедру, конечно, надо непременно сходить, — сказал Данил. — Но там обед готов. (Он кивнул на палатку.) Пока ходим, все остынет. Давай сначала покушаем и ребят помянем.

И я согласился, обрадованный, что нашел союзника, а подвоха в словах Данила в тот момент не заметил.

Глава 14. Лесники, лесничие, лесорубы, или Грибочки по-дятловски

В «Дороге к Мертвой горе» я допустил ошибку. Слишком бегло обрисовал роль в Ремпеля в документальной части, равно как и его альтер эго Рейснера в художественной.

(Напомню, что и Рейснер, и Рогов с Гридневым, — исключительно плод моей писательской фантазии. И пытаться проецировать преступления, совершенные ими, на реальных людей, причастных к дятловской трагедии, и грешно, и смешно. Это литературные персонажи, не более того. Иллюстрируют кое-какие авторские догадки.)

В результате столкнулся с читательским непониманием: не мог, дескать, какой-то там лесник успешно шантажировать «крестного отца» местной мафии. Кто бы ему выделил долю в криминальном бизнесе? С какой такой радости? Закопали бы под елкой, и конец истории.

В общем, люди слабо понимают, чем лесничий отличается от лесника. Даже Ракитин, знающий всё на свете, упорно в своем исследовании именует лесника Ивана Пашина лесничим — Алексей Иванович тоже не понимает, кто такой лесничий, чем занимается, какую власть имеет в районе…

А власть лесничий Ремпель имел немалую. И он (глава лесничества), и Ряжнев (начальник лесного участка, командовавший лесорубами) руководители из одной системы, из Минлеспрома, но из разных его

подразделений, и официально ни один из них не был другому начальником. Однако как раз Ряжнев зависел по службе от Ремпеля, и весьма сильно, а не наоборот.

Именно лесничество отводило участки леса под вырубку. И Ремпель мог выделить участок с хорошими подъездными путями и с отличными деревьями: сосны стоят, как солдаты в строю, одна к одной, план сделать легко и просто. А мог поступить иначе: загнать лесорубов на удаленные неудобья, куда надо торить зимник через болота, и где лес стоит плохонький, едва лишь четверть его пойдёт в счет плана по деловой древесине, а остальное на дрова, — и как там жилы ни рви, но план не выполнишь и премию не получишь.

Мало того, после завершения лесорубных работ участок надлежит сдать по акту, и сдать опять-таки лесничеству. Чтобы не валялись там, например, и не гнили груды срезанных ветвей и сучьев, не мешали лесопосадочным работам, если таковые запланированы. А если не запланированы, то чтобы не мешали самосеву.

Уже в наше время, в начале 2000-х годов, мне доводилось слышать от граждан, занимавшихся лесозаготовками в Ленобласти: завершив вырубку, делянку можно хоть вылизать, убрав всё до последней шишечки-хвоиночки, хоть спиртом протереть, — но пока на лапу не дашь, акт приёмки подписан не будет.

Так строились отношения лесничества и лесозаготавливающего участка во времена, так сказать, мирные. Если же случался масштабный лесной пожар, то руководил борьбой с ним лесничий и получал для того диктаторские полномочия в районе: и пожарные, и милиция, и другие службы переходили в его подчинение. И лесорубы тоже — вместо обычных своих дел вырубали огнезащитные просеки и копали канавы, предохраняющие от низового пала.

То есть Ряжнев от Ремпеля зависел, и сильно. Но это если рассматривать их официальные взаимоотношения.

А если взглянуть на нелегальные? На криминальные, называя вещи своими именами? Не так уж важно, насколько точны авторские предположения о криминальном бизнесе, высказанные в «Дороге к Мертвой горе», — на Севере, вдали от цивилизации, любой босс районного масштаба, обладающий властью и ресурсами, крутил какие-то незаконные схемы. Любой. Бессеребрянников и нестяжателей система отторгала очень быстро.

* * *

Да, Гриднев (здесь я вынужден вернуться к именам персонажей из художественной части книги) наверняка имел в распоряжении людей с криминальным прошлым, способных выполнить самые щекотливые поручения.

Но ведь и Рейснер не институтом благородных девиц заведовал! Ему подчинялся штат лесников, лесных объездчиков, техников-лесоводов и т. д.

А лесники в то время и в том районе…

Ну, задумайтесь на минутку: человек живет в одиночестве или с семьей посреди глухой тайги. А вокруг раскиданы зоны в количестве и ассортименте. В любой момент могут пожаловать беглые зеки. Плюс браконьеры, плюс незаконные порубщики, плюс… Короче говоря, закон — тайга, прокурор — медведь. Не так уж трудно представить, что за люди исполняли там и тогда должности лесников, — ни разу не кисейные барышни. Наверняка хватало и бывших сидельцев, и прошедших суровую жизненную школу в других местах.