Перевал Подумай
Шрифт:
Александр Ильич чувствовал, что так стоять и молча смотреть нельзя, надо что-то сказать или сделать, но не мог. Окружающее вдруг перестало существовать, был только один человек, которого он видел перед собой. Один на всей земле. Что думала и чувствовала стоявшая перед ним девушка, он не знал — он не решался взглянуть ей в глаза.
Сколько так прошло? Минута? Две? Они оба не знали. Их вернул к действительности низкий женский голос:
— Валентина! Едва нашла тебя… Что делаешь тут?
Валя обернулась
— Да вот лиственницу огородила, чтобы машины не сломали. И Александра Ильича встретила… Вот Маша — наш бригадир. Познакомьтесь. Она поможет устроить Зину.
Александр Ильич вежливо поклонился Маше и сразу же ушел, извинившись, что спешит.
Маша посмотрела ему вслед подозрительно:
— Это что еще за старый тип? Откуда ты его знаешь? И что за Зина?
— Какой же он старый? — возмутилась Валя. — Ты что, с ума сошла? Знаю я его потому, что мы в самолете с ним рядом сидели, это он помог мне тогда. Я чуть не умерла со страху. Фамилия его Ремезов. Он архитектор. А Зина летела с нами. Ее на работу надо устроить. Она штукатур, работала в Москве.
— Вон оно что… — Маша еще раз посмотрела вслед уходящему высокому темноволосому мужчине. — Но ты все равно очень-то на него не заглядывайся. Женатый, поди, давно.
Валя окончательно вышла из себя:
— Господи! Что тебе за мысли вечно в голову лезут! Знаю я, что он женат, он с аэродрома говорил с женой. Да мне-то какое до этого дело?! Просто человек он хороший…
Сказала — и почувствовала, как сжалось сердце: ведь у него есть жена. Она даже помнит ее имя: Наталья Борисовна…
А Маша уже командовала:
— Девочки, кончайте уборку! Известь привезли. Ну-ка, за дело! Я тоже с вами. Помогу немного…
Вале всегда нравилось смотреть, как работает Маша. Руки у нее сильные, размах кисти широкий и уверенный. Мазки ложатся ровными, гладкими полосами — один к одному, между ними не найдешь зазора. Взмах, еще взмах — и вот уже почти весь потолок побелен. Сейчас он еще влажный, невзрачный, а высохнет и засветится ослепительной белизной. И унылая серость, которую так ненавидела Валя, начнет отступать.
В быстроте и сноровке с Машей трудно соперничать. Но Валя не завидовала подруге. Ее работа была, пожалуй, не хуже: не такой спорой внешне, но не менее чистой. Еще в училище про Валю говорили: «Красиво работает…» или: «Загляденье — не работа!..» Со временем это мнение еще более утвердилось. И все же Маша работала лучше.
Как и всегда, они шли с разных концов комнаты навстречу друг другу. Работали молча, сосредоточенно.
В соседней комнате захохотали сестры: видно, нашли себе какую-то забаву. На них строго прикрикнула Галя: когда Маша была рядом, она чувствовала себя увереннее.
Солнце заглянуло в окно, лучи его пробежали по свежей побелке. Здание новой больницы стояло высоко,
Валя поправила на голове косынку, окинула взглядом оставшуюся серую полоску на потолке: чепуха, совсем немного — и она, может быть, даже чуточку опередит свою подругу и соперницу. Недавнее раздражение прошло. Конечно же, Маша говорила не со зла. Да и не знает она Александра Ильича!
Маша заметила перемену в ее настроении, улыбнулась:
— Никак перегнала меня сегодня? Растешь! — И уже серьезно продолжала: — Пора бы тебе на свою бригаду идти, вот что я думаю.
— Неужели все-таки решила уходить?
Маша промолчала, и Валя поняла, что этой темы лучше не касаться.
Воскресный день обещал быть погожим. Утро еще не успело осилить ночной туман. Он прятался в арках домов, в густой пожухлой траве газона, широкими рваными полосами тянулся по небу. Но вот выглянуло солнце и осушило плиты тротуара.
Александр Ильич вышел из дому, сам еще не зная, куда пойти. Уже поздно идти за город и слишком рано для того, чтобы просто залечь с книгой на диван.
Млеет под ласковыми лучами бухта. Словно и не море это, а небольшое озерко, полное чистой зеленоватой воды. Навстречу ему вверх по склону с усилием поднимались две женщины с голубыми колясками. В колясках — оранжевые вареные крабы и золотистая пупырчатая камбала, прикрытая мешковиной. Чего только не придумают! Женщины спешили на базар.
Он посторонился, уступая им дорогу, и побрел вниз по изломанному каменистому переулку. Как всегда, эти крутые улочки вызвали у него мысли о проекте.
Самое «узкое» место в проекте — дорожная магистраль к морю. Жители портового поселка разрешили проблему просто: тропа ныряет зигзагами справа налево по сторонам глубокого оврага, разделившего склон надвое. Овраг, конечно, можно засыпать, а вот крутизна останется. Единственно возможное решение — вообще отказаться от прямого спуска к морю. Дорога должна пройти правее, сделав большую петлю.
Александр Ильич приходил сюда почти каждый день, все расстояние вымерял шагами.
Город рос почти стихийно, но если и есть у него какая-то неповторимая особенность, так именно этот заброшенный склон. Немногие города мира могут похвалиться таким амфитеатром. Только не погубить, не испортить природного дара казенщиной.
А пока на склоне теснятся один к другому домики портового поселка — давней колыбели города. Он вырос и забыл о ней, а поселок продолжал жить своей, во многом отличной от города жизнью, хотя время, конечно, и здесь постепенно меняло быт. Поднялся лес телевизионных антенн на крышах, гуще стала зелень огородов под окнами, появились новоселы.