Перевал
Шрифт:
— Мне, господин Николадзе, конь не нужен. Даже белый, — холодно прервал Хофер. — Мне нужны танки, мне нужны пушки и люди. На белом коне я не выиграю сражение за перевалы у генерала Севидова.
— Кстати, Генрих, о генерале Севидове, — вмешался в разговор доктор Берк. — Как говорят, чем черт не шутит. Иногда белый конь может быть сильнее танковой дивизии.
— Ты о чем, Отто?
— На митинге выступит родной брат генерала Севидова, офицер Красной Армии. Это хороший козырь в наших руках.
— Вы всерьез надеетесь на этот козырь? Генерал Севидов проклянет
— Не совсем так, господин генерал, — мягко возразил Николадзе. — Выступление красного командира — брата большевистского генерала, который воюет на Кавказе, вызовет сильный резонанс. Этот резонанс, безусловно, можно с толком эксплуатировать. На митинг прибудут представители старейшин, с их помощью мы надеемся пополнить легионы. А использование тюркских легионов на Кавказе имеет особое значение. Уже одним своим присутствием в районах боевых действий они могут разлагающе действовать на своих земляков, сражающихся на стороне Советов… А теперь, господин генерал, разрешите откланяться… Меня ждут в Нальчике. И потом… У вас родственные дела…
— Понимаю, господин Николадзе, не смею задерживать.
Оставшись вдвоем, Хофер и Берк не решались смотреть друг другу в глаза. Каждый понимал неизбежность неприятного разговора, и каждый чувствовал свою вину в том, что произошло с Клаусом.
— Самое скверное, — наконец прервал тягостное молчание Хофер, — уверенность Ганса Штауфендорфа в том, что Клаус добровольно перебежал к русским.
— Это чудовищная нелепость, — побледнел Берк. — Ты-то, надеюсь, прекрасно понимаешь, что такое подозрение — чудовищная нелепость?
Стоя у окна спиной к Берку, Хофер лишь пожал плечами.
— Почему ты молчишь, Генрих?
— Клаус пропал вместе с раненым русским командиром старшим лейтенантом Рокотовым.
— Что ж из этого? Русский мог бежать из плена, а Клаус — преследовать его и погибнуть… Разве ты этого не допускаешь? — дрожа как в лихорадке, спрашивал доктор Берк. — Разве не могло так быть, Генрих?!
— Ганс утверждает, что Клаус и этот русский, Рокотов, были друзьями еще до войны, вместе ходили в горы.
— Что же из этого? Ганс тоже ходил с русскими в горы!
— Да, но Ганс служит в моей дивизии, а Клаус…
— Что Клаус?! Что ты говоришь? Как ты смеешь?! Это ты, ты не уберег моего сына, ты погубил его!
Доктор Берк выкрикивал обвинения, хотя сам уже понимал, что обвинять в происшедшем он может только себя. Генерал Хофер стоял у окна и, казалось, не реагировал на истерику. Это отрезвляюще подействовало на Берка.
— Что же теперь будет?.. Что теперь будет? — сидя неподвижно в кресле и глядя в одну точку, повторял он.
— Успокойся, Отто, может, все еще обойдется — ведь ты имеешь немало заслуг перед рейхом.
— Да разве я о себе… Но этот Ганс… Как он смеет? Ведь он тоже дружил с Клаусом.
— Но себе, старина, надо подумать… Ведь у нас с тобой общий внук. Я не хотел говорить при этом князе, но… Надеюсь, господа там, наверху, учтут твои заслуги перед рейхом. Они не должны оставить без внимания, что брат генерала Севидова стал служить рейху
Хофер ждал приезда генерала Конрада, и все же визит командира корпуса в ночное время явился для него неожиданностью. Очевидно, случилось что-то чрезвычайное.
Генерал Конрад снял фуражку, небрежно бросил ее на стол, пожал руку Хоферу и только тогда заметил стоящего в углу возле кресла доктора Берка.
— И вы здесь, господин Берк? Весьма кстати. А где же этот ваш грузинский князь?
— Господин Николадзе только что отбыл в Нальчик, — ответил Берк и с тревогой подумал: «Неужели Конрад уже знает о Клаусе?»
— Распорядитесь задержать Николадзе и под охраной отправить в штаб группы армий, — приказал Конрад Хоферу. — И поторопитесь, генерал!
— Что произошло? — растерянно спросил Берк.
Конрад молчал, нервно барабаня пальцами по столу, пока Хофер отдавал распоряжение дежурному офицеру, и лишь когда офицер ушел, удостоил Берка ответом.
— Случилось то, господин Берк, что подчиненный Николадзе и ваш знакомый — господин Кутипов сбежал к русским.
— Как? — обомлел доктор Берк.
— Да, вместе с бывшим военнопленным русским командиром Севидовым. Начальник строевого отдела штаба национальных формирований, человек, пользующийся исключительным доверием гестапо, переходит на сторону противника накануне решающих боев здесь, под Туапсе, когда эти легионы должны были на деле доказать свою преданность фюреру! Надеюсь, господа, вы понимаете, что это значит. Вам, господин Берк, следует также немедленно выехать в штаб группы армий. Вы понадобитесь Кестрингу при расследовании этого гнусного дела.
— Да, да, конечно. Я сейчас же… — заторопился доктор Берк, довольный в душе тем, что Конрад не коснулся Клауса.
Когда за Берком закрылась дверь, Конрад доверительно сообщил Хоферу:
— Сейчас все легионы возвращены в тыл, разоружены и находятся под охраной, так что, дорогой Генрих, придется тебе обойтись без этого подкрепления.
— И слава богу, — ответил Хофер. — Откровенно говоря, я и прежде мало верил в затею с национальными легионами. Ведь они состоят в основном из уголовных элементов и эмигрантов. Эти легионеры лишь мародерствуют. Прости, Рудольф, за откровение, но я солдат и говорю прямо: если эти подонки изменили своей родине, почему они не могут изменить нам?.. Так что я больших надежд на их помощь не питал. Хотя в помощи сейчас я очень нуждаюсь: мы, никак не можем прорваться через эту проклятую Лесную Щель. Моя дивизия уперлась в кавказский гранит. Солдаты стынут в горах, не подготовленные к зимовке. Мы надеялись еще до наступления холодов выйти к теплому морю. Но теплого моря нет — есть холодные горы. С наступлением зимы русские без единого выстрела спустятся с гор через наши трупы, потому что мои солдаты замерзнут в этих проклятых горах.