Перси Джексон и последний олимпиец

Риордан Рик

Мы сжигаем металлический саван.

Мне приснилось, что Рейчел Элизбает Дэйр бросала дротики в мое изображение.

Он стояла в своей комнате... ладно, отмотаем назад. Необходимо объяснить, что у Рейчел не просто комната. Она владеет верхним этажом облицованного песчаником фамильного особняка в Бруклине. Ее "комната" - огромная мансарда с современным освещением и окнами от пола до потолка. Она примерно в два раза больше, чем квартира моей мамы.

Какая-то альтернативная

рок-музыка ревела из ее окрашенного стереоцентра. Насколько я мог сказать, единственным правилом Рейчел относительно музыки было то, что ни одна из мелодий в ее iPod'e не могла быть похожей на другую, и что все они должны были быть непонятными.

На ней было кимоно, а волосы ее были растрепаны, как будто она до этого спала. Ее кровать была в беспорядке. Простыни висели на горстке мольбертов. Грязная одежда и старые обертки от энергетических батончиков были разбросаны по полу, однако если у вас имеется большая комната, беспорядок не выглядит столь уж плохо. За окнами можно было увидеть ночные очертания Манхеттена.

Изображение, которое она атаковала - картина меня, стоящего над гигантом Антеем. Рейчел нарисовала ее пару месяцев назад. Выражение моего лица на этой картине было свирепым, даже вызывающим, так что было сложно сказать, хороший я парень или плохой, но Рейчел сказала, что я просто выгляжу как после битвы.

– Полубоги, - бормотала Рейчел , пока бросала следующий дротик в холст.
– И их глупые поиски.

Большая часть дротиков пролетало мимо, но некоторые приклеплялись. Один повис под моим подбородком как козлиная бородка.

Кто-то постучал в дверь ее комнаты.

– Рейчел!
– кричал мужчина.
– Какого черта ты делаешь? Прекрати это ...

Рейчел выкопала пульт дистанционного управления и отключила музыку.

– Входите!

Ее отец зашел внутрь, нахмуренный и моргающий от света. У него были рыжеватые волосы, чуть темнее чем у Рейчел. Они были примяты с одной стороны так, как-будто он проиграл сражение подушке. На кармане его голубой шелковой пижамы была выгравирована монограмма "WD". Серьзно, кто вышивает монограммы на пижаме?

– Что происходит?
– потребовал он.
– Сейчас 3 часа утра.

– Не могу спать, - сказала Рейчел.

На картине дартс уменьшило мое лицо. Рейчел загородила ее (картину) спиной, но мистер Дер заметил это.

– Так .., насколько я понимаю, твой друг не едет в Св.Томас?
– так мистер Дер называл меня. Никогда Перси. Только твой друг. Или молодой человек, если он разговаривал со мной, что он изредка делал.

Рейчел свела брови.

– Я не знаю.

– Мы уезжаем утром, - сказал ее отец.
– Если он не решит к этому времени...

– Вероятно он не приедет, - сказала Рейчел несчастно.
– Счастлив?

Мистер Дер отвел руки за спину. Начал шагать по комнате со строгим выражением лица. Я предствил себе, как

он делает это в зале заседаний его риелторской компании и раздаржает окружающих.

– Тебе до сих пор снятся плохие сны?
– спросил он.
– Головные боли?

Рейчел бросила дротики на пол.

– Я никогда не рассказывала тебе об этом.

– Я твой отец, - сказал он.
– Я беспокоюсь о тебе.

– Побеспокойся о репутации семьи, - пробормотала Рейчел.

Ее отец не отреагировал - возможно потому что уже слышал это и раньше, а возможно потому, что это была правда.

– Мы можем позвонить доктору Аркрайт, - предложил он.
– Он помог тебе справится со смертью твоего хомячка.

– Мне тогда было 6 лет, - сказал она.
– И нет, отец, я не нуждаюсь в терапевте. Я просто...
– она беспомощно покачала головой.

Ее отец остановился перед окнами. Он пристально всматривался в Нью-Йоркский горизонт, как будто он ему принадлежал - что не было правдой. Он обладал только его частью.

– Для тебя хорошо будет уйти, - решил он.
– На тебя здесь некоторые плохо влияют.

– Я не собираюсь идти в Clarion Ladies Academy, - сказал Рейчел.
– И мои друзья - это не твое дело.

Мистер Дер улыбнулся, но это не была теплая улыбка. Это было похоже на "Когда-нибудь ты поймешь, как глупо это звучит".

– Попытайся поспать немного, - настаивал он.
– Мы будеv на пляже завтрашней ночью. Будет весело.

– Весело, - повторила Рейчел.
– Море веселья.

Ее отец покинул комнату. Он оставил дверь открытой за собой.

Рейчел уставилась на мой портрет. Затем она прошлась к следующему мольберту, скрытому под простыней.

– Я надеюсь, что это фантазии, - сказал она.

Она открыла мольберт. На нем был наскоро сделанный углем набросок, но Рейчел была прекрасным художником. На картине, несомненно, был изображен Лука, будучи маленьким мальчиком. Ему было около девяти лет, на его лице играла широкая ухмылка и не было шрама. Я не имел представления о том, как Рейчел могла узнать, как выглядел тогда Лука, но портрет был так хорош, что у меня было ощущение, что она не просто догадалась. Из того, что я знал о жизни Луки (а знал я немного), картина изображала его как раз перед тем, как он узнает о том, что является полукровкой и сбежит из дома.

Рейчел рассматривала портрет. Затем открыла следующий мольберт. Эта картина была даже более тревожной. Она показывала Эмпайр Стейт Билдинг, окруженный молниями. На расстоянии темный шторм скапливался в грозовые тучи с гигантской рукой, вылезающей из облаков. У основания здания собралась толпа. Но это была не нормальная толпа туристов или пешеходов. Я видел копья, метательные дротики и стяги - внешние атрибуты армии.

– Перси, проборматала Рейчел, как будто бы зная, что я слушал, - что происходит?