Персидские юмористические и сатирические рассказы
Шрифт:
— Но…
— Что «но»? — спросил старик. — Разве друзья не вправе делать друг другу подарки?
— Но…
— Никаких «но». А если ты когда-либо захочешь сделать мне подарок, я приму его без всяких возражений.
У меня голова шла кругом. Мне все ещё казалось, что он шутит. Но старик был совершенно серьёзен. Все зависело от моего «да» или «нет». Я хотел было сказать «нет», но вспомнил слова отца: «Сынок, не упускай счастливый случай!» К тому же мне так хотелось иметь спортивный автомобиль. И однако я не решался сказать: «Что ж, согласен, принимаю ваш подарок!»
Проницательный старик все понял и приказал своему служащему:
— Позвони в нотариальную контору, скажи, чтобы оформили договор о продаже машины на имя этого господина.
Я обомлел. Я думал, что он даст мне машину на время. А когда захочет, отберёт назад. Но оказалось, что все намного серьёзней, чем я предполагал. Через час-полтора из нотариальной конторы сообщили, что документ подготовлен и необходимы наши подписи.
Старик все тем же невозмутимым тоном, в котором, однако, я не мог не заметить скрытой издёвки, предложил:
— Теперь поедем на твоём автомобиле.
И мы поехали на моем автомобиле, подписали договор купли-продажи, в котором было зафиксировано, что старик продал свой спортивный автомобиль за двадцать семь тысяч туманов наличными. Двадцать семь тысяч туманов — даже для старика сумма немалая. Но, по-видимому, ему расстаться с ней было проще, чем мне со своими ежемесячными девяноста туманами.
— У тебя деньги есть? — спросил он, когда мы вышли из конторы.
Я покраснел до ушей и признался, что в кармане у меня осталась только мелочь.
— Ладно, поехали заправимся. Бензина до колонки хватит.
Когда подъехали к колонке, я вылез из машины. Старик вышел немного погодя и шепнул мне:
— Возьми в «бардачке»!
Я сразу понял, о чем он. Когда бак был заполнен, я полез в «бардачок». Там лежала пачка десятитумановых купюр. Я отсчитал три и заплатил за бензин.
— Ну, теперь надо обмыть покупку! — сказал он, когда мы двинулись дальше.
— Согласен…
— Я одолжу тебе денег. — Куда это годится — владельцу автомобиля сидеть без денег.
Когда мы проехали ещё немного, он тихо, как бы про себя, сказал:
— Вдвоём кутить скучновато, конечно, но ничего не поделаешь, поехали…
Я остановился возле телефона-автомата, позвонил сестре и предупредил её, что мы за ней заедем.
Мы поужинали втроём в одном из ресторанов на шоссе Пехлеви. Потом заглянули ещё в несколько баров и кабаре. Словом, отлично провели время и только в два часа ночи вернулись домой. Там, где надо было платить, старик благородно предоставлял мне эту возможность. Я казался себе весьма важной персоной.
Жаль только, не хватило денег на подарки братьям и сёстрам.
Хотя отцовская «программа капиталовложений» потерпела фиаско, я не пострадал. Более того, мне удалось достичь того, чего он хотел. В конце концов, иметь или не иметь бумажку об образовании — не так уж важно, зато я стал служащим солидной фирмы (фирмы старика) и получал весьма приличную зарплату. Работа у меня была необременительная и в основном сводилась к участию в разного рода приёмах.
Через несколько месяцев я познакомился с сестрой одного из сослуживцев и начал за ней ухаживать, возя её повсюду в собственном автомобиле. Вскоре мы поженились. Старик подарил нам большой заграничный холодильник. Я живу размеренной счастливой жизнью. Летом езжу к морю, зимой — в Абадан [170] , а в Ноуруз [171] — в Исфахан и Шираз. Всюду, где проводит свой досуг тегеранская аристократия, где развлекается наша знать, сливки нашего общества,— там и я. Все знают мой спортивный автомобиль вишнёвого цвета. По вечерам мы с женой частенько отправляемся в Сареполь [172] , ставим машину на улице Саадабад и прямо в автомобиле пьём коктейли, едим мороженое и палудэ [173] 4 из дыни, а иногда и кебаб. У нас вилла, которую
170
Абадан— город на юге Ирана.
171
Ноуруз— иранский Новый год, совпадает с днем весеннего равноденствия— 21 марта.
172
Сареполь— аристократический пригород Тегерана.
173
Палудэ— десертное блюдо, приготовленное из тёртых фруктов, крахмала и сахара.
Переезжая из отцовского дома, я подарил младшему брату все свои книги и дал совет никогда не упускать счастливого случая.
Цвет интеллигенции, сливки общества
В зале Общества ирано-испанской дружбы многолюдно, шумно и накурено. В воздухе запах виски и водки. Собравшиеся оживлённо беседуют.
В зал вводят красивую девушку-калеку и усаживают в укромном уголке. Присутствующие по очереди подходят к ней и подчёркнуто учтиво здороваются, всем своим видом показывая, что не замечают её неполноценности.
Женщины похожи на кукол. А мужчины… мужчины — тоже. Вот стоит господин с волосами до плеч, со сросшимися, как у каджарских [174] красавиц, бровями.
Богемного типа дама подходит к господину и целует его.
— Привет,— говорит она.
— Привет. Ты сегодня неотразима! — отвечает он.— Что сейчас снимаешь?
Она начинает что-то рассказывать, но из всей её речи я понимаю только два слова: фильм и халим [175] .
174
Каджары— тюркская династия, правившая в Иране с 1794 по 1925 г. В то время женщины красили брови так, чтобы они казались сросшимися.
175
Халим— густая похлебка из пшеницы грубого помола, мяса и жира.
Потом господин принимается расхваливать какую-то заграничную пьесу, а дама от искусства восторженно всплескивает руками и без конца восклицает:
— Восхитительно! Колоссально! Неповторимо!
И вот уже, отчаянно жестикулируя, господин рассказывает какой-то забавный случай. Дама хохочет:
— Восхитительно! Колоссально! Неповторимо! — и хлопает его по плечу.
Она маленькая, щупленькая, с большим ртом. Нельзя сказать, что уродлива, но вовсе не красавица. Держится очень самоуверенно.
Даму сопровождают два молодых человека. Один, длинноволосый, скорее всего, брат её собеседника. У него равнодушное, безучастное лицо. Вероятно, он не раз все это видел и слышал. Заметив, что я разглядываю их, он искоса смотрит на меня. Другой молодой человек полуобнял даму и время от времени поглаживает её по спине.
Моя визави, смазливая особа с роскошными волосами, бросает завистливые взгляды в сторону дамы от искусства.
— Неудача Висконти в фильме «Леопард» заключается в том,— заявляет молодой человек, оглаживая свою соседку,— что Ланкастер говорит по-английски, Ален Делон — по-французски, а Клаудиа — по-итальянски. Когда я в Лондоне смотрел «Леопарда»…