Персидские юмористические и сатирические рассказы
Шрифт:
На паперти — проповедник. Следующие кадры иллюстрируют то, о чем он говорит.
Покойный щедр и не скупится на благодеяния: бедному даёт денег, кормит голодного, одевает раздетого, переводит через дорогу слепца, помогает старухе. В какой-то больнице раздаёт больным сладости и фрукты, на каком-то митинге произносит захватывающую речь и в конце красивым жестом рвёт на себе рубаху и подставляет грудь возможной пуле врага. Человек в одежде официанта подносит ему вино, он с возмущением бросает бокал на землю. К нему подходит девица и начинает кокетничать. Он гневно и презрительно даёт ей пощёчину, прогоняет её. Он открывает дверь какой-то комнаты и видит, что там играют в карты. Он резко захлопывает дверь и бежит прочь. И вот в кадре два ангела. Они почтительно держат под руки тело покойного, от которого отделяется и воспаряет в небеса
Следующие кадры — вновь полоса объявлений в газете. Соболезнования, соболезнования. Везде мелькает его имя. Появляется чья-то рука, комкает газету и бросает её в помойное ведро. На дне ведра все ещё можно прочесть имя покойного. Рука высыпает на газету кучу мусора. Лишь белый газетный уголок все ещё торчит из ведра.
Скромное обаяние мелкой буржуазии
— Ах вы негодники, не успели прийти, а уже пьёте вовсю! Подождали хотя бы меня.
— А может, ты и до полуночи не соизволишь явиться — ты ведь так увлечён продажей веников, что ничего не помнишь.
Вновь прибывший — весёлый, шумный — расцеловался со всеми, взял рюмку и налил себе водки.
— Скажи честно, ты все ещё торгуешь вениками? — спросил один из друзей.— Видать, это дело здорово пришлось тебе по вкусу.
— Да нет,— ответил другой,— теперь он стал большим начальником. Вы бы только посмотрели на его кабинет, на секретаршу!
— А ты, Торговец Вениками, балуешься иногда с ней? — полюбопытствовал третий.
Ещё не все гости собрались. Приём только начинался. Старые друзья прибыли раньше всех и сразу же приступили к делу: они окопались в углу у стола, специально для них отведённом хозяином, и теперь с рюмками в руках, вспоминая о прошлом, болтали, шутили й смеялись. Они были рады видеть друг друга снова, но их страшно удивило, что все, и прежде всего они сами и их жизнь, до такой степени изменилось, и, возможно даже, где-то в глубине души немного завидовали своему прошлому.
Тот, который пришёл позже, двадцать лет назад начинал свою карьеру выездным практикантом одной из фармацевтических фирм, а сейчас возглавлял отдел реализации продукции этой же фирмы. Уже много лет назад друзья удостоили его прозвищами Визитёр и Торговец Вениками.
Визитёр, опрокидывая рюмку, причмокнул.
— Уф! Наконец-то на душе потеплело! — Он вздохнул, покачал головой и, обведя взглядом каждого из приятелей, как будто впервые заметив их, продолжил: — О жизнь! Или, как писали и пишут в школьных сочинениях, о жестокая доля! О судьба-злодейка! Как бежит время! Двадцать лет прошло, а кажется, все это было каких-нибудь двадцать минут назад. Все мы были студентами, весёлыми, беззаботными, все нам было трын-трава. Если оставались какие-нибудь гроши, выпивали пару кружек пива и чувствовали себя на седьмом небе! Если же перепадала лишняя монетка, мы прибавляли к пиву пять сиров водки, и тут уж сам черт был нам не брат! Целыми неделями днем и ночью болтались друг у друга в домах. Помнишь, господин Посол, как однажды вечером мы с тобой проехали на велосипеде весь Тегеран из конца в конец, да ещё дважды? И все это ради чего? Только ради того, чтобы предупредить мать, что ты не вернёшься ночевать, а останешься у нас… Да, вот это была жизнь. Теперь каждый обзавёлся семьёй, детьми, домом, все стали важными, хорошо зарабатываем, но годами не встречаемся.
Посол — он получил это прозвище потому, что работал в Министерстве иностранных дел,— подхватил:
— Да, дорогой, это работа и жизнь держат нас за горло. Рано утром ты должен подняться, поехать на шоссе Кередж [181] , выстоять в очереди, получить накладную на «пейкан» или на цемент; потом вернуться домой, забрать своих стервецов и ханум и снова отправляться в путь; стервеца номер один высадить в Аббасабаде [182] у его школы, потом второго стервеца — где-то далеко-далеко около парка, потом ханум отвезти на улицу Пехлеви к универмагу (не отвезёшь — потребует машину, и это осложнит тебе жизнь), потом на работу. После работы опять садишься за руль — должен ехать в Джаджруд или Рудэхен [183]
181
Шоссе Кередж— проспект на севере Тегерана.
182
Аббасабад— квартал в Тегеране.
183
Джаджруди Рудэхен— пригороды Тегерана.
— Ей-богу, если бы не помолвки, свадьбы, дни рождения, прощальные приёмы и тому подобное, то даже этих редких встреч не было бы.
В этот вечер как раз был такой повод. Дети одного из них вернулись из Европы на летние каникулы, и отец устроил по этому случаю вечеринку, собрав вместе старых друзей. Конечно, было много и других людей: друзья четырнадцатилетнего сына и двенадцатилетней дочери, родственники, сослуживцы, друзья жены и прочие знакомые.
Хозяин — опытный финансист или, по его собственному выражению, «заклятый финансист» — начал свою карьеру служащим в Министерстве финансов, а сейчас был начальником налогового ведомства. Несколько лет назад с помощью некоторых лиц он основал компанию, занимающуюся ревизией налоговых дел торговых фирм. Дело его было на мази, доходы огромны. Недруги считали границы между его личными и государственными интересами весьма расплывчатыми, и злые языки везде болтали об этом. Но, поскольку в руках его недругов не было никаких доказательств, выходило, что слухи эти распространялись просто из зависти. Хозяин дома не имел привычки обращать внимание на подобное пустословие, он не был отягощён какими-либо комплексами, никогда ни за что не корил себя, не переживал. Иначе теперь, в возрасте сорока с лишним, он не выглядел бы на десять лет моложе. Он был жизнелюбивым, общительным человеком. Его приёмы славились среди друзей радушием и весельем.
— Видели это? — спросил хозяин, подойдя к друзьям.
— Что «это»? — заинтересовались все.
«Это» была маленькая фигурка сидящей обезьянки. Когда мужчины рассмотрели её, они загоготали.
Смех мужчин вызвал любопытство их жён:
— Что там такое? Что там такое?
— Ничего особенного,— заявил Посол.
— Там одна невоспитанная обезьяна, которая плохо себя ведёт,— ответил Визитёр дамам и обратился к хозяину: — Где достал?
— Сын привёз из Англии.
— Ещё что-нибудь привёз?
— Да, потом покажу. Этот сукин сын привёз такой порнофильм, какого даже я не видел.
— Ничего удивительного: законный сыночек — весь в папочку.
— Надо будет как-нибудь вечерком запудрить мозги жёнам, собраться без них и посмаковать — это нечто невообразимое!
— Милый Доктор, а ты как думаешь? — спросил Визитёр.— Мне кажется, что для твоих диоптрий это зрелище не больно подходящее!
— Да, я, старик, сторонник живой натуры, а эти картинки— что мёртвому припарки,— ответил тот.
Доктор был ветеринаром, и друзья постоянно подшучивали над ним, называя его Доктором Дулитлом.
— Помните, в молодые годы,— сказал Визитёр,— мы с Доктором путешествовали. Мы позвонили вам с телефонного узла, но говорить открытым текстом было неудобно, и поэтому мы сказали: «Нам ещё не удалось заняться чтением, потому что мы никак не можем найти местную библиотеку». А вы ответили: «А зачем вам библиотека? У торговцев на панелях можно получить книги и почитать». А помнишь, Доктор, как ты рассказывал…