Персоны нон грата и грата
Шрифт:
Вот такой мастер-класс по зрительным образам преподал фотограф Кристиан Холмз с «з» на конце. Совсем не тот, ради которого приехал.
Командировка подошла к концу, теперь канадцы ехали с редакцией в Москву, чтобы уже оттуда лететь домой. Мы сидели в одном купе, спать было рано, и я отчаянно думала, о чем с ними поговорить, неприлично, в конце концов, так долго молчать. Это же гости, включился у меня рефлекс Сергеева.
В каком-то журнале я читала, что канадцы не едят яйца. Этот факт был одним из немногих, что я знала о Канаде. И я решила блеснуть.
— Кристиан, это правда, что вы не едите яйца?
— Яйца? Куриные?
—
— Да почему же не едим-то? — удивился Кристиан. — Едим. С беконом особенно. Ням-ням. Очень вкусно.
И вдруг продолжил диалог на той же ноте:
— Скажи, пожалуйста, а почему всем русским вырезают аппендицит?
Я так растерялась, что даже не сообразила ответить: а его медведи на улицах выкусывают.
Стоило так сказать, ей-богу.
Нет, не стоило. Вдруг воплотилось бы, как Ленин под окном.
Oказалось, дом, который я посчитала безобразной панелью, в былые времена назывался Домом Будущего, и не панель это вовсе, а особый крупный кирпич. За панельный я приняла его потому, что издали кирпичная кладка напоминала облицовку, используемую при строительстве типовых панелей. В Москве много таких — бетонные блоки приходят с завода уже отделанные кафелем.
«Семьдесят пятый год, — подумала я сперва, — максимум начало восьмидесятых». Но, как выяснилось, ошиблась: здание построено в шестьдесят третьем, архитекторы Колесов и Малиновский. Кто бы мог подумать, авторский проект. Судя по мемориальным доскам, публика в доме жила непростая: спортсмены, артисты…
Но откуда такое название? Дело в том, что проект предусматривал огромные, невиданные по тем временам окна во всю стену, больше таких в городе не было нигде. Второе новшество — батареи. Чтобы не отнимать жилое пространство, их вмуровали прямо в стены, и, таким образом, они греют не только комнаты, но и улицу. В этих местах, по словам жильцов, всегда отклеиваются обои.
Дом будущего… Нет, спасибо, от такого будущего увольте. Даже думать об этом вредно. Не для меня цветут сады, не для меня Дон разольется… Чур меня, чур…
ПОКАЗАЛОСЬ…
Поступлю, как зороастриец, — пусть все, что от меня остается, послужит человечеству. Я галопировала по квартире и пихала в большие полиэтиленовые пакеты из магазина Metro старые свитера, кофты и джинсы. Тудымс, сюдымс. Голубую юбку — в сад! У нее протерся зад. Ну подумаешь, пустяк. Можно походить и так. Нет, расстанусь все-таки. И водолазку в сад! И куртку в сад! И серую жилетку. Бордовые рейтузы! Их мама подарила, она в тот день с ума сошла. И носки, и трусы. Ботинки остроносые коричневые. Перчатки шерстяные вязаные. Все в сад! Нет, я не в поход собираюсь. Я в церковь завтра пойду. Не на помойку, но в церковь Козьмы и Дамиана, что прямо под левой рукой у Юрия Лу… извините. Долгорукого.
Утром я навьючла Ваньку Арсеньева, моего православного помоганца, тюками списанной из гардероба одежды, и мы пошли.
В церкви был день кормления, за длинными рядами столов сидели нищие и обедали. Ой. Что, прямо так? Я представила, как сейчас староста на виду у всех будет выуживать из пакетов и раздавать мои ботинки, свитера и майки, объявляя лоты в микрофон.
— Мамочки, там же в пакете еще и трусы.
— Трусы — тоже нужные вещи, — успокоил Ванька.
Но женщина, отвечающая за одежду, не пришла. Раздачу отложили до пятницы. Я села на лавку у входа. Ваньку попросили помочь на кормлении,
— А вы…
— Нет-нет, я жду Ивана.
Трапеза была недолгой.
— Поблагодарим же Господа за то, что он нам дает, — сказал в микрофон староста.
Все поднялись, стали креститься. Кому надо выдали таблетки. В мгновение ока со столов собрали посуду. Староста принес кока-кольные бутылки с разведенной хлоркой, тряпки, и они с Ванькой принялись драить столы и скамьи — через десять минут пойдет вторая смена. Последним из зала выходил маленький человечек, бомжик.
— Спасибо, матушки, за то, что вы для нас делаете, — сказал он раздатчицам, которые теперь счищали недоеденное с тарелок в огромную жестянку из-под томатной пасты.
И церковь опустела.
На подступах к храму меня мучил вопрос: а что я скажу, если спросят, почему без платка? В загорской лавре, в детстве, на каникулах, шагу было не пройти, все время кто-то цеплялся: а где твой платок, руки в карманах не держи, здесь не стой, да и вообще, меня, может, принимали за мусульманочку — вроде и не выгонишь ребенка, да ведь как пить дать черненькая. Другой вопрос, какие — опустим слово черти— какие силы меня туда носили, в этот гадюшник (упс, рука сама пишет), — так ведь совершенно негде гулять: полуразрушенный ЦПКиО да лавра. В настоящее время парк полностью поглощен монастырем. Ну да, гадюшник. Отец Наум, провидец, к которому очереди стоят, — это одно; но я-то помню, сколько там было алкашей, бомжей, нищебродов, неудачников, грешников — дым стоял коромыслом, колокольный звон не успевал всю эту вонь развеивать. Детям в подобных заведениях, конечно, не место.
Иду вот так и размышляю: не проще ли было его взять, платок? Представляю аккуратненько повязанную головку — и чувствую себя как дура ряженная. Но вот присунется ведь, присунется какая-нибудь бабка!
Подумав, нашла ответ, к которому не придерешься:
— Потому что я светская.
Никто не спросил меня и не прицепился. Но когда я вышла из церкви, мне померещилось, что в лоб меня укусили.
И тут я поняла, зачем нужен платок.
И тут я пожалела, что не взяла его.
Мужчинам что, у них волосы короткие. А если у меня коса до попы? Перебрала в памяти все известные средства от паразитов. Деготь, бензилбензоат, чемеричная вода. В доме были кошки, знаю. На том и успокоилась.
Опасения не подтвердились, это был морок, невроз. Блохи не живут на лбу, они в ногах, в метре от земли. А вши в лоб не кусаются. Показалось. Но в следующий раз без платка не пойду.
ПЕРСИКИ
В конце февраля в магазин рядом с домом завезли персики. Обычно в овощном отделе лежали только лук, морковь, картошка, капуста, бананы с апельсинами и сорта три-четыре яблок.