Перунова роса. Реконструкция истории России
Шрифт:
Услышав эти слова князя, ирландец присмирел, произнес глухо с оглядкой на хазарских купцов, много раз уже одергивавших его за одежду:
– Господь все видит. Ответишь перед ним за свои слова. Он оставит на земле только тех, кто крестился.
– Хазары не крестились, одним с тобой делом заняты. И кочевники, что полон сопровождали, о крещении не слышали, у тебя в сторожах как ангелы.
– Придет их время, – сердито отозвался и пообещал миссионер.
– Устроили смуту в Моравии, чтобы рабами разживаться. Прикрываете полоны моравским королем, будто осудил моравов за почитание славянской веры как веры бесовской. До тебя и твоего патриарха моравы
Перекупщик, что Свенельду кольцо передал, не вытерпел, встрял в разговор:
– Не слушай его, князь. Он пойман вместе с королем на одном с нами промысле. Об одном прошу – сообщить старейшине киевской общины о нашем задержании и нашей просьбе, чтобы заступился за нас, помог загладить наш вред, какой предъявишь.
Свенельд напрягся, боясь, что хазарин сошлется на переданное ему кольцо. Однако тот умолчал, а воевода отвлек князя, поинтересовавшись у ирландца:
– Перед тобой варяг. Ирландцы крестили варягов – воинов, чья жизнь коротка, им хочется еще пожить праведной жизнью на том свете. Крещеные варяги никогда не призывали отправлять некрещеных в рабство к ромеям. Да и сами ирландцы не воюют меж собой из-за веры. Как жили, так и живут. По какому писанию наказываешь рабством некрещеных моравов?
– На то воля моравского короля, божьего помазанника, судить и рядить своих подданных.
– Иисус же, как проповедовали ирландцы, которых слышал, ибо говорили на нашем языке, варяжском, пришел к людям спасать от грехов их. Ты же гонишь моравов к ромеям как скот, лишаешь божьего спасения. Супротив бога идешь? Может, как тяжкого грешника, самого впору запрячь в повозку вместо вола?
– Так решил моравский король, помазанник божий. – Проповедник стоял на своем, но уже без прежней надменности. – Он считает, что его воля едина с волей бога. Не простил Господь моравов, убедился, как неисправимы грешники, не хотят спасаться, от того и в рабство определил в тяжкое наказание.
– Может, твоя забота о ромеях, чья нужда в рабах больше чем в боге?
Миссионер перекрестился:
– Искушаешь раба божьего погаными речами, святотатствуешь – прочь от меня, сатана, у тебя норов поганьский, хотя и крещеный! – Проповедник вел себя как свирепая собака, периодически выбегающая из конуры.
– Оставим его, – предложил Игорь, отзывая Свенельда в сторону.
Отошли и князь объявил воеводе:
– Казню принародно как воров.
– Тебе решати, как с ними поступить. Ирландцы крестили варягов, мне с ними в рати стоять… когда не знаешь, какая примета всплывет, чтобы объяснять удачу или неудачу, чью-то смерть принять, еси такое случится. Со своими, может, и объяснюсь. Однако подумай: отрубишь им головы – кто о том будет знать, когда даже село безымянное? – Сгинули, никакой вести, никаких следов, все их злодейство перед тобой уйдет вместе с ними в лесную яму, где отрастет большое дерево. Их закопаем, каган с императором вместо сгинувших других пошлют. На такой доходный промысел желающих среди хазар и ромеев много. Пока ромеи и хазары живут рабством, спрос на полоны не иссякнет. В Киев отправишь, положишь на плаху там – прослывешь палачом, варваром, разбойником. С тобой знаться не будут. Кагана с императором казнь не коснется, против тебя же к согласию придут.
– Что же, мне за них самому смерть принять или отпустить подобру, слабость или трусость свою выказать?
– Не зачинай княжение с казни людей кагана и императора – заранее выкажешь
Князь сменил тему:
– Отправь их на подворье старейшины, туда же наемников и всех раненых. Сам займусь полоном. Переправлю на постоялый двор, обоз до утра оставлю здесь со сторожами.
На том и остановились.
Свенельд на ладьях перевез перекупщиков, раненых и пленных на противоположный берег и разместил на подворье Калины. Часть раненых развезли по избам местных лекарей – так посоветовал Калина. Остальных разместили в его кутине. Приглядывала за ними внучка.
Вслед за ним князь переправил полон на постоялый двор, возложив заботу о нем сотнику Волку. Около обоза оставил дозоры, чтобы упредить степняков, ежели вернутся за ним. Разожгли костры, для сторожей варили репу. Ту же кашу заварили на подворье и на постоялом дворе. Не занятые в сторожах и дозорах дружинники расположилась у речного перевоза, взяв под охрану хозяйство Сотского и старейшины.
Ранним утром Свенельд со своими воинами перевез с косы обоз, за ним – погибших в сече дружинников, полонян и селян. Для убитых и умерших от ран кочевников в лесу на противоположном берегу нашли яму, сложили и закидали землей.
Вернувшись в село, воевода направился к старейшине села, у которого ночевал князь.
Игорь уже не спал, лежал на деревянном топчане, накрытом рогожей.
Свенельд приветствовал князя словами: «Здрав будь, княже!» В ответ Игорь с удивлением спросил:
– Ты весь мокрый. Неужто такой сильный дождь прошел?
– Дождя нет – на косе выпала обильная роса, до сих пор держится, а травостой высокий. Сильно промокли, да на солнце обсохнем. Как рана? Беспокоит?
– Видимо, загноилась, – ответил князь. – Ты лепше расскажи, что за стенами кутины?
– Погибшие дружинники, полоняне и ополчение на погосте. Обоз стоит на площади. Аще не разбирали – не скажу, какие в нем купеческие припасы. Полонян вместе с дружиной кормили репой.
– Отправляйся в Киев. Мне придется остаться, какое-то время в покое продолжить лечение.
– Копейные раны глубоки и опасны. На них всякой заразы полно. Можем вместе отъехать к киевским лекарям. По пути беречь тебя будем.
– Не обо мне – о людях думай. И в обозе, и здесь. Надо слать пропитание, одежду. Ольга обещает рану вылечить.
– Верить ей можно – молода для лекарки?
– Вчера сам видел: верить можно.
– Что с полоном? – Свенельд согласился с князем и перешел к обсуждению судьбы полонян.
– Полон останется здесь. Надобно хазар и ромеев впрячь в обустройство невольников. Обратно не вернуть, здесь не бросить. Неизвестно, где выкрали. Вряд ли есть добрые дороги. Их свозили к реке как бревна. Опять же зима впереди.
– Как поступишь с хазарами и пленными?
– Забирай их с собой. По вчерашнему разговору скажу так: брать выкуп за воров – стать самому вором.
– Не понял тебя, князь. – признался воевода.
– Выкуп заменим помощью пострадавшим. Со своими ворами каган и император сами разберутся, нам нужно позаботиться о полоне – пусть хазары и ромеи помогут обустроить их в этом селе. Когда приду в Киев, буду говорить с ними. С проповедником придется повозиться – не обойтись без переписки с императором, патриархом и королем. Не хочу обращать вора в страдальца за веру.