Первая после бога
Шрифт:
– Сегодня к ней вас никто не пустит, – напомнив себе, что носом следует дышать, а не дым пускать, пояснила Кассел.
– Ну и чё? Ключи-то отдай и всех дел.
– Какие ключи? – переспросила хирург, в карманах из швов нитки выщипывая – простое сжимание кулаков уже не помогало.
– Не, ну какие все тупые! – пожаловался куда-то в пространство юнец. – От дома ключи. Как я домой-то попаду, когда она тут, а ключи у неё?
Собственно, ощущение глубокой, чистой и абсолютной ненависти Диру не часто посещало. А вот чтобы в глазах совсем нефигурально потемнело, вообще ни разу.
Только от собственной беспомощности мутило ещё сильнее.
– Затруднения, доктор Кассел? – окликнул с крыльца Март, видимо уже давненько за разговором наблюдающий.
– Да нет, никаких, – процедила врач. – Я сейчас попрошу сестру-хозяйку, и ключи вам вынесут.
– И всё-таки, что случилось?
Нейрор подошёл, неторопливо постукивая палкой. От этого негромкого звука, будто ещё и чуть приглушённого вечерними сумерками, сердце у хирурга заработало ровнее, успокаиваясь. И марево перед глазами тускнеть начало.
– А тебе чего надо, мужик? – ухмыльнулся пацан, видимо, в инвалиде угрозы не увидевший. – Шёл бы себе.
– Так я и иду, – спокойно согласился Март. – Вот сейчас выясню, чем ты умудрился доктора до белого каления довести – и дальше пойду. Давай, коротко и ясно: что случилось? – это он уже Дире сказал.
Да не сказал, а приказал. И Кассел послушалась. От неожиданности, наверное. А, может, потому, что сама-то не могла сообразить, как тут поступить стоит.
– В общем, ничего и не случилось, – пожала плечами врач, стараясь на молокососа не смотреть. – Житейская ситуация. Мама денег не дала, так сыночек показательное выступление со вскрытием вен устроил, – хирург мотнула головой на перебинтованные запястья юноши, граблями торчащие из модной курточки. Между прочим, украшенной логотипом «Золотых драконов». – И так матушку это выступление проняло, что её инсульт шарахнул. Гипертония, да разнервничалась. А этот… этот…
Слова лезли друг на друга, мешались, каждое норовило первым с языка соскочить. И ни одно из них произносить вообще не стоило.
– Да не причём я! – тряхнул чёлкой нежный отпрыск. – Мне и вон там, где эти бабы ваши орут, сказали. Со всяким могло случиться. И чё? Сразу я, да? Она мне жизни не даёт, лишнюю монету чуть не на коленях выпрашиваю. Вот, довела, не выдержал, лучше б сдохнуть! И снова я виноват? Меньше б зудела, здоровей была.
– Стоять! – Март перехватил рванувшуюся было Диру, оттаскивая себе за спину. Больной-то больной, скособоченный. А силушкой его Близнецы не обидели – одной рукой справился. – А отец у нас где?
– И чё отец? – прищурился юноша.
– Понятно, отца нет, – подытожил Нейрор. – Мать, значит, одна воспитывает? Да ещё и нравоучениями допекает?
– Ну! – подтвердил пацан. – А я жить хочу, понимаешь? Как другие живут! Чтоб красиво. Когда мне жить-то ещё? Наработаться в старости успею!
– Да это понятно, – согласился Март. – Девочки красивые, экипаж со спортивным ящером, шампанское рекой, так?
– Ну, – осторожно подтвердил тощий, заподозривший подвох.
– И что ты ему сделаешь? – процедила Дира. – Морду
– Зачем сразу морду? – удивился седой. – Это и непедагогично, и неэффективно.
– А что эффективно?
– Старые дедовские методы, – охотно пояснил Март. – Я сейчас этого господина вон в те кустики оттащу и хорошенечко ремнём ему всыплю. А потом отведу в неврологию, да покажу, что такое последствие инсультов и как себя парализованные люди чувствуют.
– Э-э, дядя… – парень не то что угрозу всерьёз принял, но всё-таки отступил на шаг.
– Уж точно не тётя, – согласился Нейрор. – Но это только начало воспитательной программы. Будет ещё и домашнее задание. Хорошенько подумать, как ты, поганец, станешь жить, если у твоей матери руки-ноги откажут. Или она вовсе, не дай Близнецы, на тот свет отправится.
– Да иди ты со своими… – пробухтел «поганец», но развить свою мысль не успел.
Зря Кассел боялась, будто Март с его ранениями с юношей не справится. Справился и очень это у Нейрора ловко получилось. Он вроде бы лишь руку, от палки свободную, поднял. А пацан уже скрючился, едва в колени себе не тычась, поскуливая тоненько и жалобно. И слезы у него градом хлынули. Хотя, наверное, выломанное, словно крыло плечо, задранная по лопатки конечность и совершенно неестественным образом вывернутая кисть – это по-настоящему больно.
– Я не спорю, детям нужно объяснять про доброе и вечное, – пояснил Дире седой. – Но всё, что своей шкуры касается, доходит быстрее. А про гуманизм и любовь потом растолкуем. Мы отлучимся на минутку.
Отрок, кажется, пытался что-то сказать: то ли оправдывался, то ли пробовал объяснить, что ему нейроровские методы не нравятся, то ли рассказывал о моральном облике Марта, но «в кустики» шёл послушно.
А потом заросли сирени затрещали, заходили ходуном, словно в них лось что-то особо зажигательное отплясывал. И визжали в них звонко, по-поросячьи. А шлепки раздавались сочные, с оттягом.
Кассел только стояла и нервно улыбалась мимо проходящим, с любопытством на кусты посматривающим. К её невероятному счастью прохожих не так много было – всё-таки дело к ночи шло.
Зато на экскурсию юноша, на ходу ловящий сползающие с тощего зада штаны, ремня лишённые, пошёл без возражений. Только от прихрамывающего Марта старался подальше держаться.
***
– Может, всё-таки в ресторан? – предложил Нейрор, галантно придержав перед Кассел входную дверь.
– Нет, вот в ресторан я точно сегодня не поеду, – отрицательно мотнула головой Дира.
– А куда поедешь? – усмехнулся Март. – Просто твой ответ альтернативу подразумевает.
– Домой! – огрызнулась доктор, ни с того ни с сего смутившись. – Отдыхать в своей постели и в гордом одиночестве.
– Ну, домой, так домой, – не стал спорить седой. – Я тебя подвезу. И нет, сам за управление садиться не собираюсь. У меня водитель, да и экипаж служебный. Поэтому заботиться, что ящер лапы сотрёт, не стоит.
– Я только одного не поняла: это предложение или приказ?
– Констатация факта, – спокойно сообщил Март. – Если твоего мнения по каждой мелочи спрашивать, то состариться успеешь, пока до результата доберёшься.