Первая скрипка для злого доктора

Варшевская Анна

На секунду думаю, не зайти ли туда как-нибудь в выходной? Следующая мысль – Алёна наверняка знает, сохранили ли там хоть какую-то роспись, надо у неё спросить.…

Машину встряхивает на колдобине, и я, очнувшись от задумчивости, понимаю, что мы уже въезжаем в районы, расположенные за заводом. Сразу видно, это почти окраина. Дороги раздолбаны, встречные машины аккуратно объезжают оставшиеся от вчерашнего дождя лужи, которые скопились в дорожных ямах.

Водитель беззлобно матерится, когда нас в очередной раз подбрасывает.

–

Когда уже нормальную трассу сделают, мать их…

– Смысл? – ехидно отзывается Дмитрий. – Ездим же. Эту дорогу лет сто назад как проложили, так и еще сотню мы по ней будем пробираться. Зато вон, видишь, знаки новые поставили, ограничение скорости не более семидесяти километров в час.

Ползём мы, кстати, хорошо если тридцать, по такой дороге быстрее – самоубийство.

– Рванёшь тут хоть шестьдесят, а, Гриш? – фыркает коллега.

Ответная реплика Гриши показывает, как он относится к ограничениям и какие извращённые способы любви рекомендует местным дорожным службам.

Я хмыкаю, машина поворачивает и въезжает во двор потемневшего от времени и сырости деревянного двухэтажного дома с тремя подъездами.

– Да ладно, – выскакиваю на улицу и растерянно оглядываюсь. – В городе еще бараки остались?!

– Эх.… – Дмитрий качает головой. – Пошли уже…

По скрипучей лестнице с проседающими под ногами ступеньками и качающимися перилами поднимаемся на второй этаж, где находится квартира нашей пациентки. Дверь нам открывает пацан лет десяти.

– Проходите, бабушка в комнате, – кивает, а сам, подхватив стоящее тут же пустое ведро, убегает вниз.

– Вова! – доносится слабый, но требовательный женский голос.

– Добрый день, – я, кинув взгляд в карту, где указано имя пациентки, прохожу в комнату первым. – Ну, Варвара Андреевна, давайте посмотрим, что тут у вас?

Кардиограф показывает аритмию, делаю всё, что нужно, оформляем с Дмитрием все бумаги.

– Ба, – в комнату заглядывает тот самый Вова, – я чай тебе сделал! Ей же можно чай? – смотрит на нас неуверенно.

– Конечно, можно, – улыбаюсь пацану, а вот бабушка тут же сурово сводит брови.

– Вова! Только не говори, что за водой к колонке ходил! Запретила же тебе!

– Что? – переглядываюсь с Дмитрием, тот недоумённо пожимает плечами, смотрим на переминающегося с ноги на ногу пацана.

– Ну ба, я же немного! Даже не ведро принёс, так, половинку…

– Сколько раз я тебе говорила руки беречь! – Варвара Андреевна строго качает головой и говорит уже мне: – Он же у меня скрипач! Пальцы, кисти нужно защищать, нельзя грубой работой заниматься! А у нас, как назло, воду отключили сегодня…

– Скрипач? – кидаю взгляд на парня. – Правильно тебе бабушка говорит. У меня бывшая одноклассница скрипачка, – говорю ни с того, ни с сего. – Алёной зовут.

– А у меня учительница Алёна Михална! – выдаёт радостно

ребёнок.

– Похоже, это одна и та же Алёна, – невольно улыбаюсь. – Хорошая она у тебя?

– Ой, да, Алёна Михална такая! – Вова быстро кивает несколько раз. – Такая! Прям ваще! Я в отчётном концерте в оркестре играть буду! Во дворце! Нас обещали в фестиваль поставить!

– Молодец, – встаю и треплю его по макушке. – Но руки всё-таки береги. И бабушку слушайся.

– Ага, – мальчик уносится на кухню, и я замечаю взгляд, которым его провожает Варвара Андреевна.

Похоже, вся её жизнь и все надежды сосредоточены вокруг внука.

– Есть кто-то, кто вам поможет? – спрашиваю у женщины негромко. – Перенапрягаться сейчас не стоит.

– Нет, – она качает головой. – Одни мы с Вовой. Но вы не переживайте, соседи у нас неплохие, обратимся, если что.

Переглядываемся с Дмитрием, прощаемся, по дороге к двери цепляем Вову, который несёт бабушке кружку с чаем.

– Пойдём, скрипач, покажешь, где тут у вас колонка. Вёдра ещё есть?

Приносим три ведра воды, составляем на кухне, а потом уже в очередной раз спускаемся на улицу.

– Их давно уже должны расселить, – говорю негромко, глядя на уличные туалеты – канализации в домах барачного типа не предусмотрено.

– Должны, – вздыхает Дмитрий. – Может и дождутся через пару-тройку лет.

Доехать обратно мы не успеваем – у коллеги звонит телефон.

– Разворачивайся, Гриш, – говорит водителю, завершив звонок. – В Марьино поедем. Хорошо, одно направление. У нас руководство и шишки всякие выстроили свой коттеджный поселок в черте города, – поясняет мне.

– Тут же через птицефабрику ехать, – узнаю знакомый путь.

– Она закрылась уж несколько лет назад, – машет рукой водитель.

И действительно, никакого запаха птичьего помёта, который всегда был в этом месте, уже нет. Спустя несколько минут мы сворачиваем на заасфальтированную дорогу. Здесь никаких колдобин. Внушительный забор, пункт охраны, камеры.

Больничную машину пропускают быстро, и мы скоро останавливаемся возле очень симпатичного и довольно большого дома.

– Ну наконец-то! – дверь нам открывает внушительных габаритов дама. – Отец в своей комнате, пойдёмте! И наденьте бахилы! Намусорите мне тут!

– По санитарным нормам мы не имеем на это права, – качаю головой.

– Ужас! Бардак какой! – эмоционально высказывается женщина, презрительно морщится. – Нужно поднять этот вопрос в министерстве здравоохранения!

– Пожалуйста, поднимайте, – пожимаю плечами. – Так мы идём к больному?

– Что с вами ещё делать, – она закатывает глаза.

По пути проходим через гостиную, где на диване, уткнувшись в мобильный, сидит девочка-подросток.

– Габриэль! Ты почему снова в телефоне?! – вскрикивает недовольно. – Иди уроки делай!