Первая Солнечная. Всю власть Совету!
Шрифт:
Дроны были довольно простыми противниками, которых можно было из-за слабости оружия легко недооценить, чтобы затем обнаружить и осознать свой позорный и бесславный проигрыш прямо перед взрывом двигателя. Хоть они и могли быть уничтожены с одного залпа из ПГУ, у них было большое преимущество в маневренности и скорости, к тому же их было попросту больше. Рейдеров никто не мог поддержать, а шансов на победу без дополнительной огневой мощи было мало: ИИ заунывно возвестил Яну, начинавшему нервничать, что с точки зрения математики и логики они составляют примерно одну треть. Рейдеры сели на полуторакилометровую орбиту по отношению к крейсерскому звену, но уже не могли выполнять свою единственную функцию, которая была бы полезна в данных обстоятельствах – отвлекать снайперов на себя, – причем совсем не из-за очень
Двигатели еле-еле выдавали 15 метров в секунду в квадрате, что было в космосе смерти подобно, блок слежения с жалобным воем отказал, не выдержав массива обрушившихся на него данных, реактор потреблял в два с половиной раза больше топлива по сравнению с нормой, но работал куда хуже. Было и множество других неудобств, но настолько мелких, что по сравнению с предыдущими проблемами они казались ничем. Несмотря на такие тяжелые условия ведения боя, пилотам удавалось кое-как отстреливаться от дронов в режиме ручного наведения, так как опыт у них уже был — по большей части, правда, из военных симуляторов боя, – и дроны по одному-два погибали, расплавленные, перегруженные или просто разрушенные. Яну и Алисе становилось понемногу легче: все увереннее они наводились на юркие, прыткие цели, и уничтожали их нажатием одной-единственной кнопки, про себя уповая на удачу.
Для остального звена все складывалось совсем не так радужно: “снайперов” отвлекать было некому, и они вели синхронный огонь по кораблям, которые справедливо, следую тактике “уничтожить самого мешающего”, посчитали самыми опасными – Преторианцам. Те, хоть и были очень мощно бронированными, быстро понесли значительный ущерб: у одного сожгло щиты и часть сенсоров, у другого – оплавило орудия с левого борта, сделав их нефункциональными, третьему вообще пробило систему жизнеобеспечения, из-за чего пилот после старта аварийной капсулы запустил процесс самоуничтожения. Двое других пострадали не так сильно, но и им оставалось недолго ждать своей очереди: “снайперы” вовсе не собирались расслабляться.
Остатку звена пришлось очень непросто, особенно когда командир, на которого они справедливо полагались, оказался втянут в затяжную схватку с надоедливыми дронами и не смог полностью контролировать отряд, и так еле-еле выруливая из-под прицельного огня. Несмотря на эту трудность, они скооперировались и начали, с трудом минуя участь быть разорванными на части мощными лазерами, приближаться к врагу. Они чувствовали себя на минном поле: одно неверное движение — и ты попадешь под удар или врежешься в один из многочисленных обломков, усеивающих поле боя и бывших не меньшей угрозой, чем орудия, тем более на высоких скоростях и с потрепанными щитами. В их голове бушевали, скрученные в непонятный серый комок, мысли, которые нельзя было разобрать из-за переизбытка чувств, но они старались не отвлекаться: собственная жизнь дороже чувств, хоть и таких редких для синтетов.
Звено, возглавляемое наиболее устойчивым к повреждениям четвёртым Вороном, наконец смогло подойти на расстояние, достаточное, чтобы открыть ответный огонь: это было крайне опасно, учитывая малую маневренность этих кораблей землян и точность “снайперов”, становившуюся закономерно выше с приближением врага. Пилоты, однако же, не собирались ждать, пока их “сожрут” марсиане: “Пустельга” и “Стервятник” одновременно выпустили своих дронов, тут же отправив их на помощь рейдерам, чья броня от повреждений уже начинала разрушаться, что было почти смертельно для корабля, а часто — и для пилота. “Давление” уже было гораздо слабее: осталось меньше половины от изначального количества дронов. “Ворон” Ишкура следовал немного позади основного звена, время от времени стреляя из пары семидесяти пяти-миллиметровых рельс, которые, вместе с ранними усилиями “Канюков”, уже почти проточили щит одного из линейных крейсеров. Чаша весов, на которых балансировала победа, чуть склонилась в сторону землян.
Успехи звена, однако, не означали полное доминирование на поле боя. Серебряным, которые в конце концов положились исключительно на себя, становилось все сложнее: они уже не
– Щит сгорел, у него уже начинает плавиться броня! – с нескрываемой радостью оповестил командир звена своих подчиненных. Глухие толчки плазма-гауссов, визг рельс, низкий гул импульсного двигателя, работающего на пределе возможностей, вой гравикомпенсатора... симфония битвы, которую никому не услышать. Давящая тишина снаружи никогда не давала покоя и ощущения полноты картины, её целостности: реальность вообще казалась бы симулятором, если бы не весьма ощутимое дрожание кресла и ощущение, что у тебя за спиной мечется Смерть, желая поскорее забрать твою душу.
Радость, впрочем, очень скоро сменилась тревожным беспокойством. Броня марсианина не торопилась плавиться, хоть на ней и оставались бурлящие плазма-веществом, разогретой до трёх с половиной тысяч градусов, кратеры глубиной сантиметров пять-десять, выглядевшие как трупные пятна на золотистой коже. По-видимому, в ней использовался найденный до этого в останках некоторых других кораблей специальный сплав из довольно редких компонентов, которые для получения требовали более продвинутых средств как добычи, так и переработки. Эти сплавы подходили только для марсианских кораблей, так как они поглощали почти все излучение, а вот температура их плавления была очень высокой: больше пяти тысяч, что давало им очень слабую защиту от лазеров, но довольно сильную — от плазмы. Их изготавливали из тех же металлов, добываемых из астероидов. Ян понял, что его пушки здесь бесполезны, и подозвал Ишкура, приказав ему попробовать уничтожить крейсер. Командир понимал, что тот сильно рискует, но попробовать надо было.
Ишкур приказ выполнил блестяще и беспрекословно. Он, уже снижая скорость, открыл огонь из рельс: семидесяти пяти миллиметровые болванки, почти невидимые из-за своей скорости, вскрыли броню, как снайперская винтовка пустую жестяную банку. Темно-серые металлические осколки застревали в броне или отскакивали, на низкой скорости удаляясь в никуда. Крейсер затрясло; горящие раскаленные струи вещества, похожего на топливо из пробитого бака, выплеснулись из всех пробоин — и все резко прекратилось. Корабль не взорвался: он просто оплавился изнутри, тут же став бесполезным куском металла. Стекло кабины отлетело, отстыкованное, и оттуда вылетела капсула, сразу же беря курс на Марс. При виде убегающего врага разум Яна заполнил гнев: он чуть не убил его товарищей, а теперь ещё смеет убегать?! Рука сама рванулась к кнопкам.
– Тебе не уйти! – злобно выкрикнул Ян, разряжая орудия по ней. Та исчезла во вспышке взрыва, чтобы обнажить покореженные остатки кси-стекла и металла — жалкие останки капсулы. Тела не было: его, скорее всего, просто испарило.
У Яна шумело в ушах, пока он остервенело жал на кнопку, расплавляя панели в капли: подчиненные молча наблюдали за ним, не в силах сказать ни слова. Нескоро парень осознал, что в его кабине, наполненной обычно полупаникующим-полувеселым гомоном, царила громкая тишина, подавляющая не хуже грома барабанов. Она отрезвила Яна: он выпрямился в кресле, с трудом отняв побелевшие от напряжения руки от голопанели.