Первая спасательная
Шрифт:
Я бы так и сказал: можете убираться к чертям собачьим, мы пришли сюда первые и доведем работу до конца; первая спасательная сама выведет своих засыпанных. Мы выдержим здесь хоть до утра.
Станда оглядывается на остальных; но Адам равнодушно всовывает длинные руки в рукава, Пепек вытирает потную грудь подолом рубахи, а Мартинек тщетно пытается застегнуть пуговку под подбородком; его молодое круглое лицо - ясное, сонное.
Внезапно появляется высохший человек с уныло обвисшими белокурыми усами; он щелкает каблуками перед Хансеном и сменным мастером, в левой руке у него лампа, правая вытянута по швам.
–
– Рапортует участковый десятник Казимоур с командой. Фалтыс Ян - забойщик, Григар Кирилл забойщик, Вагенбауэр Ян - крепильщик, Кралик Франтишек- подручный забойщика, Кадлец Иозеф - помощник крепильщика, Пивода Карел - откатчик.
Шесть человек кое-как выстраиваются, Хансен быстро окидывает всех взглядом, кивает головой и подносит руку к кожаному козырьку.
– Gut. Gut.
Вид у него очень утомленный, под глазами - черные круги...
– Ну, что там?
– тихонько спрашивает Григар у Адама.
Адам, мигая, глянул исподлобья, ему хочется что-то сказать, да слова с языка не идут; он только хрипло откашлялся и махнул рукой.
– Дело дрянь, - угрюмо говорит Пепек, - Сплошь газовые карманы. Сказать тебе по совести - в такую паршивую дыру лазить мне еще не приходилось. Осторожнее на пятидесятом метре, ребята.
– Суханека-то засыпало, - как-то хвастливо вырвалось у Станды.
– Да?
– безучастно отозвался Григар и начал снимать с себя пиджак.
А Мартинек между тем что-то показывает в крепи другому крепильщику; оба чешут затылки и то и дело двигают на голове плоские шапки - разговор, по-видимому, чрезвычайно интересный.
– Ну, пошли, что ли, - гаркнул Пепек и направился в темный штрек, вяло помахивая лампой.
Дед Суханек, не пикнув, засеменил следом.
– Я тоже иду, - воскликнул Мартинек и снова обернулся ко второму крепильщику: - Гляди, вот эту пару еще следовало бы подбить...
Матула, громко пыхтя, покорно ковыляет по штреку; Адам неторопливо бредет вразвалку, нагибаясь под надломившимися окладами; позади еле волочит ноги Хансен, и, отставая от него на шаг, выступает, как всегда подтянутый, "пес" Андрее. Станда вдруг чувствует ужасную усталость, он то и дело клюет носом; неужели мы там пробыли всего три часа? Хорошо еще, что ноги идут сами, а в голове осталось настолько соображения, чтобы, не глядя, нагибаться под провисшими перекладинами. Семь дрожащих светлячков движутся разорванной цепочкой по бесконечному черному коридору. Господи, и это наша бравая команда! У одного бессильно отвис подбородок, другой еле плетется в пору маменьке вести всех за ручку, - осторожнее, мол, не упади! Если уж Пепек приумолк... Закрыть на минутку глаза - и ты их больше не разлепишь, вот до чего дошли! Никто не поверит, как могут доконать человека три часа такой работы... Станда идет, перешагивая через рельсы и огибая стоящие вагонетки, но даже не замечает этого; от усталости ему грустно до слез. Его догнал Мартинек и молча идет рядом; глаза у него закрыты, точно он спит.
– Однако и досталось нам, - произнес он наконец и положил широкую ручищу Станде на плечо.
Станда выпрямился и несколько прибавил шагу. Как когда-то в детстве... они шли откуда-то с престольного праздника; маленький Станда уже еле перебирает ножонками, отстает; папочка... папочка берет его за ручку ну-ка, подбодрись...
Станда удивился и широко раскрыл глаза. Что, мы уже у клети? Здесь ждет какой-то человек и спрашивает, как там дела.
– Лучше нельзя, брат, - бурчит Пепек и вваливается в клеть.
Сколько народу сюда набилось - Стапда никак но может пересчитать; голова сама опускается на грудь, положить бы ее на плечо соседу, да и уснуть стоя.
Мартинек уже спит, Адам сонно моргает; у бедного Хансена от усталости водянистые глаза того и гляди совсем растают; а клеть лети г вверх по черной шахте, в черной ночи; может быть, она так и будет без конца подниматься все выше, все выше с этими семью утомленными людьми; никто и словечка не проронит, и клеть с людьми будет вечно лететь куда-то ввысь...
Они уже раздеваются, молча, неуклюже.
– Чтоб вас, - негромко ворчит Пепек, разглядывая свои порванные носки; Адам уставился в пол, забыв разуться; Мартинек поглаживает затылок и широко зевает... И тут приходит старый Томшик, по имени Винца, уборщик в душевой, и чем-то звякает.
– Что у тебя там, Винцек?
– осведомляется Пепек, оторвавшись от своих носков.
– Это вам посылает сам господин управляющий,- шамкает Винцек. Коньяк. Коньяк...
– Черт тебя задави!
– удивляется Пепек.
– Ребята, вот это да... Давай сюда!
Пепек разглядывает этикетку и пытливо обнюхивает пробку.
– Ну, братцы, скажу я вам... Старик - молодчина! Понимает, что к чему... Налей-ка ты, Винца, сам - у меня нынче руки как крюки.
Пепек уже поднял к свету стаканчик из толстого стекла с коньяком и задумался.
– Ну-ка, Винцек, снеси его Хансу, пусть он первый выпьет.
– Да господин инженер небось уже в ванне, - почти в ужасе отнекивается старый Томшик.
– Так неси ему в ванну -и живо, марш! Коли наш Старик может показать себя кавалером, то и мы не хуже, да. И скажи, что это ему посылает первая спасательная.
Томшик ушел, но спина его выражала глубокое неодобрение.
– А как вы думаете, - отозвался крепильщик Мартинек, - не следует ли послать и Андресу стаканчик? Как ты на этот счет, Адам?
Адам повел плечом.
– Раз он был с нами...
– Суханек!
– Ну, как запальщику, - пролепетал дед.-Думаю, и его можно почтить, верно ведь?
– А плевать нам, что он запальщик, - заявил Пепек.
– Мы тут все добровольцы! Запальщик он или кто, нам какое дело!
– Я бы послал, - рассудительно сказал крепильщик.
– Пес-то он пес, да в крепи толк знает. И от страху в штаны не наложил.
– Ладно, - буркнул Пепек.
– Но ведь я о чем толкую: а вдруг он откажется? А наша команда этого ие потерпит, вот что.
– Не откажется, - спокойно заметил Мартинек.-С чего бы ему отказываться?
– Чтобы покуражиться над нами. Не знаю, дело это не простое, нахмурился Пепек.
– Ты как думаешь, Матула?
Матула захрюкал в знак протеста.
– Как ты, Станда?
– сказал Мартинек, и Станда обрадовался. Ага, его тоже спросили!
– Я думаю, - начал он, помедлив, чтобы высказать справедливое и вместе с тем беспристрастное мнение.
– Андрее вызвался добровольно, как и мы...