Первая спасательная
Шрифт:
– Слушай, Пепичек, - жалобно сказал дед.
– Будет тебе наконец. У кого хочешь спроси, всякий тебе скажет: никогда Суханек ничего не забывал. Ведь меня наполовину засыпало, я уж подумал - конец пришел...
– А что вы тогда чувствовали?
– спросил Станда.
– Что чувствовал.- - растерялся Суханек.- Сказать по совести, ничего. Ну, думал, повезет мне, так они, ребята то есть, за мной придут. А потом рассуждал сам с собой, что с Аныжкой будет; она, понимаешь, калека от рождения... Другая-то дочка, Лойзичка, замужняя, так сказать, она
– Каково вам было, пока вы лежали засыпанный?
– Ах, да... Каково мне было... Да я, сынок, и объяснить-то тебе толком не сумею. Ну вроде когда лежишь, и заснуть никак не можешь, и на ум заботы всякие лезут. Да о чем и думать-то?
– Дед .С"-ханек откашлялся. Обушка жалко, вот что.
– Я завтра поищу его,- угрюмо пообещал Пеги.
– Ладно!
– обрадованно воскликнул дед.
– Поищи, пожалуй. Только бы его раньше другая комап ... не нашла! Что они обо мне подумают... со мной срод такого не бывало...
– Вон и Матула пришел, - приветствовал Пенек.- Помогай боже, Матула! Что старуха-то твоя? Отпустила?
– Отчего же не отпустить?
– прохрипел Матула и плюхнулся на стул всей своей тушей.
– Пустила. Гляди, - и он вынул из кармана полную пригоршню денег; одна монетка выскользнула из неуклюжих пальцев, толстых, багровых, как кровяные колбаски, но каменщик Матула даже не посмотрел вниз. Разложил на столе локти, огромные лапищи, похожий на истукана; Станда тихо присвистнул, увидев разбитые, почерневшие от кровоподтеков ногти - на этих лапах не было ни одного неизуродованного пальца.
– А где же твоя шапка?
– безжалостно спросил Пепек.
– Шапка?- пролепетал Матула и сконфуженно заморгал налитыми кровью глазами.
– Никакой шапки мне не надобно.
– Она у тебя ее отобрала, а?
– продолжал терзать его Пспек.
– Чтобы ты не ходил в трактир, а?
– Стану я у нее спрашивать, - громко ответил Матула.
– А что ты, Матула, вообще насчет баб думаешь?-- со смаком расспрашивал Пспек, продолжая истязание и подмигивая Станде.
– Да что думать-то?
– уклончиво пробормотал гигант.
– А как ты думаешь, добрые они?
– Ясно, добрые.
– А то, что они в трактир приходят кое за кем.,. Не след бы им так делать, правильно?
– Это почему же?
– сконфуженно отвечал Матула.-Они знают...
– По-моему, им при этом ругаться не к чему, - продолжал дразнить Пепек.
– Иначе нельзя, - прохрипел Матула, поднимая льдожьи глаза.
– А что им делать-то? Разве ты пoнимаешь, какая у меня жена!
– Добрая?
– Добрая.
– А правда, что тебе приходится дома на колени становиться?
Матула побагровел. "Сейчас полетят кружки", испугался Станда и пнул под столом Пепека, - перестань, мол, дразнить.
– Неправда это, - с трудом выговорил Матула.Тогда... я пуговку
– Ага. И потом не смог встать.
– Да. Потом не смог встать. В ногах у меня силы мало.
Пепек подобрал под столом монетку, которую обронил Матула, и подошел к оркестриону.
– Хочешь, музыку тебе заведу?
Оркестрион заиграл итальянскую песенку, звуки полились ручьем; Матула закивал в такт огромной лохматой башкой...
– Здорово, ребята, - произнес мягкий, приглушенный голос, и крепильщик Мартинек стукнул по столу огромным кулаком.
– Пришел!
– обрадовался Станда.
– Само собой!
– Крепильщик втиснул свое сильное туловище и широченные плечи между товарищами; вот он сидит и весь светится, даже к спинке стула не прислонился - так ему легко.
– Как дела?
– Что дома?
– церемонно спрашивает у него дед Суханек.
– Сам знаешь, детишки, - с улыбкой отвечает крепильщик.
– Разве из дому скоро выберешься...
– У тебя есть дети?-удивился Станда.
– - Двое. Девочке пять с половиной годков, а мальчику скоро год сравняется...
– А назвался холостым!
– Ну, там-то конечно, - небрежно махнул рукой Мартинек.
– Стану я им объяснять! Хотят холостых, - пожалуйста, стало быть и я холостой, правда ведь? А я уже семь лет как женат, парень, - похвастался он, и глаза у него заблестели, как у мальчугана, которому удалось кого-то ловко провести.
– Девочка уже читает сама... Ты заглянул бы как-нибудь.
– Спой нам, Мартинек, - предложил Пепек.
– Сам пой, коли охота, - ответил крепильщик, водя толстым пальцем по запотевшей кружке.
– Мальчишка-то... тринадцать кило весит, посмотрел бы ты на него, Станда! Такой плутишка... Мы ему даем морковь, шпинат и все, что нужно; и каждую неделю я его вес записываю, на память останется...
– Держите меня!-закричал Пепек и удивленно воззрился на дверь.
На пороге стоял десятник Андрее и дружелюбно улыбался, поднеся руку к шляпе.
– Бог в помощь, команда...
XIV
– Бог в помощь, команда...
– Бог в помощь, - пролепетал Суханек и хотел было встать, но Пепек дернул его за полу пиджака и снова усадил на стул.
– Сидите, сидите, Суханек, - горячо протестует и Андрее, подходя к столу.
– Не стану вам мешать, я только на минутку... договориться насчет завтрашнего дня...
– Вот и хорошо, - спокойно говорит крепильщик Мартинек и отодвигает свой стул, чтобы запальщик мог подсесть.
– Дайте мне... дайте, ну хоть пива, - рассеянно сказал трактирщику Андрее, подсаживаясь к шахтерам; напротив него сидит Матула, положив кулаки на стол, пожирает "пса" Андреса налитыми кровью глазами и глухо хрипит. Дед Суханек взволнованно моргает, Пепек в душе подсмеивается, а крепильщик в упор смотрит голубыми глазами на Матулу; Андрее притворяется, будто ничего не замечает, но ему явно не по себе, его тщедушное тело напряженно выпрямилось...