Первое задание
Шрифт:
— Где ты была?
Наташа быстро, но со всеми подробностями рассказала о случившемся.
— Грубая, топорная работа, — задумчиво сказал Иван Фёдорович, когда Наташа умолкла, — но она настораживает. Что это — плановая проверка или они подозревают тебя?
— Не знаю, — устало сказала Наташа, — но если судить по поведению Шварца, то пока должно быть всё в порядке.
— Разберёмся, — уверенно проговорил Иван Фёдорович. — Давай ужинать, доченька.
После ужина начался обычный вечерний
Иван Фёдорович понимал состояние Наташи и поэтому говорил, торопясь и смущённо покашливая:
— Обстановка вынуждает нас активизироваться. Необходимо срочно раскрыть сущность «Крота» и убить его в зародыше. Первую часть задачи можешь выполнить только ты.
— А как это сделать?
— Нужно точно узнать, что кроется под этим кодовым названием. Пока мы точных данных не имеем.
— А зачем это, если «Кроту» не суждено родиться?
— Указание центра. Возможно, эти данные в какой-то мере помогут определить общие, стратегические замыслы противника.
— Что я должна делать?
— Вчера Шварц получил пакет с секретной инструкцией, в которой регламентируются сроки проектирования и порядок этих работ по объекту. Может быть, в ней есть и какие-либо технические характеристики.
— А если нет?
— Без риска нельзя, Наташенька. Постарайся раздобыть, скопировать или хотя бы ознакомиться с содержанием документа.
— Понятно, — задумчиво сказала Наташа, — кое-что я об этой инструкции знаю: она находится в сейфе у коменданта.
— Ключи к сейфу готовы. Придётся немного потрудиться, Наташенька.
— Придётся, — вяло согласилась Наташа. — Я спать хочу, Иван Фёдорович. Устала. У меня такое предчувствие, что должно произойти что-то необычное, страшное.
— Не верь предчувствиям, девочка. Предчувствия да суеверия — это признаки слабости и возраста. Ложись спать. Всё будет хорошо. Ты действительно переутомилась.
В это время раздался тихий, но настойчивый стук в окно.
— Это Коля! — встрепенулась Наташа.
— Не может быть — это безумие! — сказал Иван Фёдорович, выходя в сени.
Наташу не обмануло предчувствие: пришёл Николай. Он был растерянный и смущённый.
— Что случилось? — тревожно спросил Иван Фёдорович.
— Ничего. Всё в порядке. Я на одну минуту… К Наташе.
— Как же можно так неосторожно? — недовольно промолвил Иван Фёдорович.
— Меня не видели… Я скоро уйду…
Наташа, ошеломлённая внезапным появлением мужа, замерла, но уже в следующее мгновение вспорхнула легко и быстро, будто её ветром подняло, и повисла на шее Николая. Его шинель дышала морозом, шапка сдвинулась набок. Наташа целовала его холодные губы, щёки, глаза и заливалась слезами.
Иван Фёдорович безнадёжно махнул рукой и ушёл в свою комнату.
— Сними шинель, — поборов первое волнение, сказала Наташа. Он стоял рядом с ней, большой, растерянный и непривычно
Всё было ясно, понятно и очень хорошо. Её голова лежала у Николая на груди, она слышала стук его сердца. Волосы словно расплескались, мягкие, невесомые. Он крепко сдавил её плечи.
— Раздавишь, — прошептала она.
— Я хочу тебе сказать, — прошептал он и почувствовал, как она замерла, прислушиваясь, — я безумно люблю тебя, Наташа… И верю тебе.
— Я тоже, — ответила она и тихо засмеялась. — Ревнуешь?
— Да, было, но недолго, — ответил Николай и рассказал, ничего не утаивая, о своих сомнениях. Притом говорил о своей слабости иронически-добродушно, смеясь над собой и радуясь, выбирая из всего, что недавно мучило его, лишь комическое — так теперь представлялось ему всё пережитое. Что-то непобедимо весёлое и жизнеутверждающее чудилось ей в голосе Николая. Она прижалась к нему и еле слышно прошептала:
— Родной мой, любимый, единственный… Мне теперь ничего не страшно!
Наташа засыпает, а Николай осторожно, чтобы не разбудить её, надевает шинель и уходит в зимнюю ночь.
Каштановые волосы Наташи разметались по подушке, чёрные ресницы прикрыли глаза, правая щека, как в детстве, лежит на ладони.
Широкое белое поле раскинулось, разлилось… Ровное, пустое, оно что-то напоминает Наташе. Она идёт по мягкому, сыпучему снегу. Ей трудно, ноги проваливаются почти до колен, сильно бьётся сердце, тяжело дышать. Навязчивая мысль тревожит мозг: что-то она должна вспомнить. Но что? А вспомнить нужно обязательно, очень важное… Наташа идёт всё дальше. И вдруг перед ней возникает фигура женщины, она словно парит в воздухе и говорит голосом Анны Яковлевны — учительницы литературы и русского языка:
— В классе ты хорошо читала Пушкина, Наташа, а теперь скажи своё, что ты оставишь людям?
— Я стихи не умею, — испуганно отвечает Наташа и изумлённо смотрит на Анну Яковлевну. Мурашки пробегают по спине. — Анна Яковлевна, вы же умерли!
— Люди не умирают, — серьёзно и строго говорит учительница, — частицы их сердец переходят в других людей и живут в их памяти делах. А что ты оставишь людям? Ты не умеешь писать стихи, но это не важно! Можно считать своим сказанное и сделанное другими, если ты не отступаешь от этого!
— Вспомнила! Я вспомнила! «Светить всегда, светить везде… Вот лозунг мой и солнца».
— Умница ты, Наташа!
И опять она идёт по бесконечно длинному снежному полю. Только теперь идти легко, ноги совсем не касаются снега. Спокойная, нежная, какая-то необыкновенная глубинно-русская мелодия звучит над белым полем. Плавно поют скрипки, ласкает грудной голос виолончели, в паре с валторнами проводит свою партию фагот. Вот дружно вступил весь оркестр, и над морем звуков призывно прозвучал высокий, чистый голос трубы. Бухнул большой барабан, и глубоко, тяжело вздохнули контрабасы…