Первомай

Ромов Дмитрий

— Зинаида Михайловна, — умиротворяющим голосом парировал я, — у меня же постельный режим. Мне доктор строго настрого запретил перетруждаться.

— Перетрудился он! Посмотрите на него! А как тебя во «Встречу» занесло? Это надо же, главный инженер сообщает, мол ваш сотрудник там прохлаждается!

— А сам-то он что там делал? — развёл я руками.

— С ним-то всё понятно, а вот с тобой не очень. Давай, будь столь любезен, объясни. Хотя, не надо, всё равно ничего толкового не скажешь!

Она обречённо махнула

рукой.

— Давай духи!

Я кивнул и, как фокусник, вытаскивающий кролика из шляпы, и извлёк из бумажного пакета, куда предварительно её поместил, синюю коробочку с духами.

— Ты издеваешься?! — возмущённо воскликнула начальница. — Почему «Клима»? Ты же обещал «Нину Ричи»!

— Не помню, — пожал я плечами.

— Ты дуру-то из меня не делай! Почему «Климa»?

— Так французские же, Зинаида Михайловна. Сами просили.

— Просила? Да только не эти! Я ведь их уже дарила! Я же тебе сразу сказала, их не брать!

В небольших окошках очков глаза её казались не столько злыми, сколько обескураженными и даже обиженными.

— Вы меня простите, но я этого совершенно не помню, — чистосердечно признался я. — У меня и справка есть.

— Справка?! — с трагическим надрывом повторила она. — Я тебе сейчас устрою справку! Такую, что ты месяц пошевелиться не сможешь!

— Других не было, — пожал я плечами. — Только «Климa». Отличные духи, между прочим. Вся Москва ими пахнет.

— Жаров! — замотала головой Ткачиха и поджала губы.

Она встала из-за стола и двинулась в мою сторону. Я мужественно выстоял перед искушением тут же выскочить в коридор и не сдвинулся с места.

— Сейчас я тебе устрою! Москва у него пахнет! Ты сам сейчас так запахнешь!

— Зинаида Михайловна… — сказал я чуть севшим голосом. — Зинаида…

Я не договорил, поскольку мысли вдруг приняли совершенно иное направление, потому что в этот момент Ткачиха вжала меня в дверь, придавив тяжёлыми налитыми грудями.

11. Девушки в моей судьбе

Поверить в то, что Саня Жаров променял златогривую ахалтекинку Женю на горячую буйволицу Зину было довольно трудно. Сердцу, конечно, не прикажешь, но кто видел Женю, тот бы меня понял. Впрочем, надежды на скорое появление Жарова было мало, а сам я уже довольно активно обустраивался во временах, своей юности.

И если бы меня ещё на некоторое время оставили здесь, то я бы уже не так охотно поднялся на площадку на последнем этаже бабушкиного дома, чтобы сделать шаг в будущее. Это раз. Было ещё одно соображение. Несмотря на некоторую бытовую необустроенность и суету новой жизни, так не походившую на ритм последних десятков лет моей жизни, мне здесь нравилось. Это два. Ну, и, наконец. Я — это я, а не тот Саня, которого лишил жизни бандит Толоконников. Это три.

А, раз так, я мог бы не без гордости и некоторой доли цинизма заметить,

что неплохо знал, как вести себя с такими Зинами. Поэтому я поднял руки, положил ей на талию и чуть потянул на себя. Где мои семнадцать лет, так сказать. Глаза её вмиг стали огромными и удивлённо-взволнованными.

— Зинаида, это харрасмент — тихо, но твёрдо произнёс я, ибо, как хорошо известно, взялся за грудь, говори что-нибудь.

Я, конечно, взялся не за грудь, но она была максимально близка. Ближе, чем можно было бы представить мгновенье назад.

— Жаров! — воскликнула Зина так, будто это было коммунистическое приветствие и, уперев руки в дверь, начала пытаться отстраниться.

Я никогда не был сторонником служебных интрижек, но отвергать страстные объятия женщины считал верхом неуважения, поэтому не спешил выпустить из рук свою начальницу. Она же пошла на попятную. Поддалась было сладким фантазиям, но тут же сдрейфила.

— Немедленно прекрати! Это неприлично! Убери грабли! Я замужем, в конце концов!

Ну, что же, последний аргумент оказался этически наиболее весомым и мне ничего не оставалось, как снять ладони с твёрдой, как мрамор, талии Ткачихи.

— Зинаида Михайловна, — скромно улыбнулся я. — Я, должно быть, не до конца вас понял, поэтому расценил вашу экспрессию, как приглашение. Я думал, вы меня приглашаете.

— Я?!!! — возмутилась она, не торопясь отлепиться от меня. — Куда приглашаю?

— В свой богатый внутренний мир.

— Так, Александр, — быстро восстановила она статус-кво. — Не занимайся ерундой!

Глаза её заинтересованно блестели, словно она увидела во мне что-то чрезвычайно любопытное и интересное.

— Чтобы больше ничего такого! — наставительно и одновременно примирительно заявила она, и я догадался, что продолжение обязательно будет.

— Хорошо. Я вас прекрасно понял. Можете на меня положиться. Буквально.

Ткачиха наконец от меня отклеилась и, вернувшись за стол, кивнула:

— Ладно, эти духи подарю. В конце концов, ей несут и несут со всего города, не сомневаюсь, что она уже не помнит, что я дарила год назад. Иди, работай.

— Пользуясь случаем, — спокойно заметил я, — хотел бы напомнить, что нахожусь на больничном и мне прописан строгий постельный режим.

Услышав про постельный режим, начальница против воли оживилась.

— Поэтому, с вашего позволения, я бы пошёл к себе в общежитие.

Зато слова об общежитии сразу притормозили полёт разгулявшейся фантазии.

— Надо тебе семейку пробить, — нахмурилась она, чтобы своя комната, без соседей, без этого всего. Ты ведь всё-таки ценный специалист.

Несомненно.

— Да, было бы здорово, — подтвердил я чуть приподняв брови. — Приглашаю на новоселье.

— Посмотрим… посмотрим… — задумалась Зинаида Михайловна, и я ретировался, оставив её наедине с мыслями.