Первомай
Шрифт:
Боковая дверь открылась, и я напрягся, выбирая, кого уложу первым, посею сумятицу, потом садану вон тому и…
— Не стоит, — помотал головой урка, выглянувший из салона и отодвинув полу короткой меховой куртки показал торчащую из-за пояса рукоятку ТТ. — Заползай.
Ехали молча. Урки сидели с каменными лицами, демонстрируя, так сказать, наяву повседневность зла. Глаза мне никто, естественно, не завязывал, так что я смотрел в окно, пытаясь запомнить дорогу. Местность была незнакомой. Мы ехали по пригороду мимо унылых
Ехали-ехали и приехали. Остановились перед деревянными воротами. Один из моих конвоиров вышел из машины, открыл калитку, зашёл внутрь и развёл створки. Медленно, неторопливо. На душе стало хреново. Что толку было улетать в прошлое, если сделать толком и не успел ничего.
Какие мне будут задавать вопросы, я примерно понимал, так же, как и то, что просто разложить всё по полочкам и убедить силой красноречия собеседников вряд ли удастся…
Уазик заехал во двор и ворота позади нас закрылись, проскрипев на всю округу, жалобно и тоскливо.
— Выходи, — кивнул мне Зубатый.
Мы все вышли из машины на утоптанный и, будто даже и не собирающийся таять, снег. Во дворе стоял довольно большой дом из красного кирпича в цыганском стиле, за ним виднелись хозяйственные постройки, тоже кирпичные.
Дом был наполовину белым из-за выступившей соли. Выглядело всё некрасиво, безвкусно и от этого казалось ещё более угрожающим. Было ясно, здесь простирается безжалостный мир, в котором нет места прекрасному.
Рядом заговорили. Заговорили обо мне, причём так, будто я уже был неодушевлённым предметом.
— Куда? В дом что ли?
— В гараж!
— Точно?
— Да, чё тебе не ясно? Веди в гараж, сказано же.
— Давай, бакланчик, двигай!
Гараж был построен основательно. Тоже кирпичный, с толстыми железными воротами, смотровой ямой и стеллажами, заваленными крупными железяками. В яму меня загонять не стали, а усадили на стул, обитый старым растрескавшимся дерматином. Связывать тоже не захотели.
Было холодно и сыро. Я поёжился, передёргивая плечами. Все вышли, и я остался один. Подождав минутку, я поднялся и подошёл к стеллажу. Ничего подходящего тут не было. Колёсные диски для грузовика, аккумуляторы, здоровенный вал, крюк от подъёмного крана. Таким особо не помашешь. Стоп… Взгляд чиркнул по ржавой оси. Она была длинной сантиметров семьдесят и сантиметра два в диаметре. У центра. Края были тоньше. Уже кое-что.
Я обернулся к прикрытым воротам. Там никого не было. Положить бы эту ось к стулу, да только там бы она сразу попала на глаза любому, кто зайдёт. Я взял её в руку. Тяжелая, можно двинуть так, что мало не покажется. Голову проломить нахрен.
Ещё раз бросил взгляд на ворота. Никого не было. Я пристроил ось на краю полки так, чтобы удобно было её схватить. Отошёл к стулу, услышал нарастающий звук и резко обернулся. Блин! Ось с шумом катилась к краю полки. Я дёрнулся вперёд и в самый последний момент успел её подхватить, практически у самого пола. Сейчас
Глаз скользнул по полу и… класс! Похоже, рука, направившая меня сюда, посылала мне помощь. За железной ножкой стеллажа лежала старая ржавая отвёртка. Она покрылась грязью и пылью и была практически незаметна на полу. Я снова уложил ось на полке, на этот раз так, чтобы она никуда больше не делась, и, присев, поднял отвёртку.
Плоская, сделанная из одной полосы металла, она хорошо легла в руку. Отлично. Я засунул её в рукав, подсунув под ремешок часов.
— Нет, а чё опять-то у меня в доме? — раздался недовольный приближающийся голос.
— Не в доме, а в гараже, — тут же последовал резкий ответ. — Не маши помелом. Давай, мусор, показывай.
Створка ворот скрипнула, отъехала в сторону и в гараж вошли четыре типа, одним из которых был Зубатый.
Я встал у стула и хмуро посмотрел на этот консилиум.
— Особая комиссия что ли? — недовольно спросил я, хотя они скорее напоминали персонажей куплетов про четырёх дедов, страхующих себя от холода.
Вперёд вышел немолодой кент, похожий на рыбака. В грубом свитере, в грубых штанах и расстёгнутом коротком тулупе. Я хмыкнул. На макушке у него красовалась спортивная шапочка с маленьким помпончиком. Глаза слезились.
— Голод, давай его в Старые Черви увезём, — обратился к нему урка с грустным оплывшим лицом.
У него были отвисшие как у бульдога брыли и огромные мешки под глазами.
— Заткни пасть, — тихо, по-тигриному рыкнул Голод и кивнул третьему кенту. — Керн, иди обшмонай клиента.
Керн, высокий и несуразный, с красными и огромными, как кувалды руками приплясывающей походкой направился ко мне. Я поднял руки и дал себя проверить. Сердце ёкнуло, когда он хлопал меня по рукавам пальто, но делал он это небрежно и неохотно, так что отвёрточка осталась прижатой к запястью.
Феликс Эдмундович, вы вчеа были на Путиовском заводе?
Нет, Владимир Ильич.
Зья-зья, батенька. Я там такую отвёуточку скоммуниздил…
Вслед за Керном ко мне подошёл Зубатый.
— Сядь, — мотнул он головой и злобно зыркнул.
— Неудобно, уважаемые люди стоят, а я рассядусь тут.
Керн молча надавил мне на плечи, и я плюхнулся на стул. Здоровый бык…
— Тут вот какое дело, — прищурился старший лейтенант Зубатый. — Деньги нужно вернуть.
— Какие? — поднял я брови. — Ты дурак что ли, старлей? Какие деньги?
Он дёрнулся от моих слов, но тут же погасил бешенство и отвернулся. Чтобы я не видел ад в его глазах, не иначе.
— По всему выходит, что деньги у тебя, — кивнул он. — Поэтому, давай, не тяни кота за хвост. Говори, что и как, и закончим на этом.
Голод, тот самый, кстати, о котором я вчера разговаривал с Сапфиром, чуть поморщился. А чувак с бульдожьей рожей глубоко и грустно вздохнул.
— Нет, перепутал ты всё. Откуда у меня деньги?