Первомай
Шрифт:
— Давай, в ворота, — показал я на распахнутые ажурные створки.
— Туда нельзя, — засомневался он, затормозив посреди дороги.
— Да, давай уже, жми! Открыто, поехали!
Он засомневался, закрутил головой и, вдруг решившись, дал газу, кинув машину практически под несущийся навстречу МАЗ. Тот возмущённо затрубил, зашипел, заскрежетал тормозами, а мы проскочили, буквально выпорхнув из-под колёс грузовика.
— А ты крутой, — только и сказал я, скептически глянув на Алика. — Сейчас не тормози
Наш запорик влетел на территорию больницы, оставив позади обалдевшего привратника.
— Молодец, давай. Где отделение, помнишь?
— Да, — процедил он сквозь сжатые зубы и свернул в боковую аллею.
В санпропускнике нас, естественно, послали, куда подальше и не пустили. Сказали, что посещения закончены.
— Иди, подожди в тачке, — скомандовал я Алику, выходя вместе с ним.
Он послушно пошёл в машину, а я пошёл вдоль здания. Свернул за угол и оказался у небольшого крылечка. На нём стоял мужичок лет пятидесяти. С усталым взглядом, в тапочках и блёклом коричневом байковом халате. Он курил, держа сигарету без фильтра так, что огонёк был спрятан внутри ладони. Военная привычка.
— Батя, — обратился я к нему. — Травматология здесь?
— Здесь, — кивнул он.
— Не знаешь, смогу пройти?
— Не пустят, — мотнул он головой. — Халат нужен, хотя бы.
— А ты не одолжишь?
— Не, не такой, белый.
— А такой-то надёжнее.
Он пару секунд переваривал услышанное, а потом хмыкнул и кивнул.
— Ну, бери. Ухарь. К невесте что ли?
— Не, к дружбану. Сегодня поступил. Саня Храпов.
— Не знаю.
— А можешь узнать, в какой он палате? Отмудохали его, хочу поддержать малёха.
— Пошли, — согласился он и щелчком отбросил окурок в сторону.
Мы вошли внутрь и поднялись по лестнице на третий этаж.
— Погодь здесь, — бросил мой новый союзник и толкнув дверь, вошёл в отделение. — Щас приду.
Я отошёл в сторонку, чтобы не маячить прямо перед входом. Здесь проходили сёстры, врачи и больные. На меня никто внимания не обращал. Минут через десять появился мужичок.
— Держи, — усмехнулся он и скинул халат.
Под халатом у него оказался другой халат.
— Видал фокус? Одевай. Девятая палата. Отсюда, налево. Повезло, что пост сестринский в другой стороне. Как зайдёшь, морду тяпкой сделай и шуруй. Третья дверь по правой стороне. Запомнил? Ты пальтухан свой сними, как халат-то напялишь? И шапку, ёпта… Давай сюда… Или вон, на подоконник положь, никто не возьмёт, поди. Надо было тапочки тебе притортать ещё. Ладно, сойдёт. Я посторожу маленько, только ты давай, недолго.
— Батя, с меня подгон, — улыбнулся я. — Спасибо.
— Да ладно, чё. Мафия бессмертна. На сестру только не смотри, как на вия, в натуре. Спалишься.
Я быстро переоделся и,
Первая, вторая, третья… Отлично. Толкнул дверь с белым ромбиком, внутри которого красовалась чёрная девятка, и зашёл в палату. Палата была четырёхместной, но занята была только одна койка. Най ней лежал Саня Храпов. Он спал.
— Сань, — тихонько позвал я и легонько потряс его за плечо. — Саня…
Он приоткрыл глаза. Мутные. Что-то ему вкололи.
— Санёк, ты как?
Судя по виду, ему было не очень. Под глазом фингал на пол-лица, губы разбиты, рука в гипсе.
— Нормально, — с трудом проговорил он. — Жить буду…
Я пожал ему здоровую руку.
— Будешь, Саня. Хорошо жить будешь. Я должник твой.
— Да ладно, чё… Он бы, всё равно, рано или поздно…
— Что врачи сказали?
— Сказали, что родителей вызвали, — усмехнулся он.
— А менты были? Они же за это закроют его.
— Не закроют, — с трудом усмехнулся Саня. — Я сказал, хулиганы напали, хотели деньги зашибить, вот и избили.
— Ты что, не сдашь его?
— Ты чё, серьёзно?
Он прикрыл глаза.
— Саня!
— Нет, — твёрдо ответил он.
— Ладно, понял. Ещё что сказали? Врачи.
— Сказали решают, будут делать операцию или нет… — произнёс он и замолчал.
— Какую?
— Зашивать там чё-то, — пояснил он после паузы. — Х*й знает… Они меня накачали, не соображаю нихера. Ты это… уходи, скоро припрётся… родитель мой.
— Пойду-пойду, не переживай. Ты знаешь, что мне скажи, долго тебя тут продержат?
— Если без операции… тогда завтра домой отправят. Но это ничего, он уже ничего не сделает. Жалеет уже, что отхерачил. Я его знаю.
— Зашибись, жалеет он.
— Его Голод вчера чуть на куски не порвал. Сердце вырвать грозил. Это пи**ец угроза. Последняя. А тебе заныкаться надо. Батя если тебя не приведёт, ему… не позавидуешь, короче… А значит он будет жопу рвать, чтоб тебя взять. Ты сейчас и днём, и ночью под угрозой. Лучше уезжай отсюда.
— Какой он, нахрен, батя, после этого!
— Ничё, мне два года осталось, а потом он меня не увидит. А если его посадят, меня могут в интернат законопатить. Нахер надо, короче…
— Послушай. Можешь мне сказать кое-что? Я тут одно дельце хочу провернуть.
— Какое дельце?
Я взял стул, придвинул к кровати и начал объяснять суть вопроса. Но нормально поговорить мы не успели. Дверь открылась и тут же раздался резкий женский голос.
— Это ещё что за новости?!
Я обернулся. На пороге стояла молодая, строгая и очень сердитая медсестра.