Первые. Наброски к портретам (о первых секретарях Краснодарского крайкома ВКП(б), КПСС на Кубани)
Шрифт:
У меня все в душе оборвалось. На партийном языке это означало: нам надо поговорить с первым секретарем райкома партии с глазу на глаз, а твое присутствие нежелательно.
На «хозяйстве», никому не нужный и в течение дня никем не востребованный, я до вечера проторчал в райисполкоме, почти не выходя из кабинета. Ведь могло же такое случиться, что в какой-либо Ахтанизовской, Фонталовской, Запорожской или Тамани, вволю наговорившись (я понимал, что разговор будет и о моей скромной персоне), они меня пригласят на обед. Обед давно прошел, значит — на ужин…
Разумовский с Куемжиевым подъехали
— Может, останетесь… поужинаем… как, Георгий Петрович? — как-то обреченно произнес Куемжиев, и я понял: они нигде не обедали…
— Нет — нет… спасибо, — улыбнулся Разумовский, и слегка фальшивая улыбка тронула его лицо, — у нас с водителем на этот случай припасены бутерброды, — он, открыв «бардачок», показал два хлебца с завернувшимся от жары сыром, — по дороге перекусим.
На партийном сленге это означало: пошли вы к чертовой матери, ребята. Знать я вас не знаю, и никаких ужинов с моим участием вы не дождетесь. Означало и другое: полную неизвестность касательно собственной судьбы, а, может, и наоборот — абсолютную ясность в отношениях с первым секретарем крайкома партии — дистанцию даже не крайисполкомовского размера.
Машина резво взяла с места, и вскоре стали видны лишь два красных огня. Они светили мне призрачным и печальным светом почти погасшей надежды.
Впоследствии, неожиданно встретившись в Краснодаре с Иваном Кузьмичом Полозковым, чья шумная слава давно отошла в тень, теперь проживающим в Москве пенсионером, я узнал любопытную, но связанную с тем приездом в район Разумовского деталь.
Вскоре Полозкова, в ту пору секретаря крайкома партии по пропаганде, вызвал Разумовский:
— Поезжайте в Темрюкский район… в частности, посмотрите, как работает председатель райисполкома… разная имеется информация…
— Теперь ты понимаешь, почему я целый день находился в районе! — припоминал Полозков. — Беседовал с людьми, ветеранами и молодежью, — всюду неплохое мнение. Почему этот вопрос так заботил Разумовского?! Куемжиев, правда, дал своеобразную оценку… Но у меня было особое отношение к Куемжиеву еще по Мостовскому району…
Так и уехал вскоре Разумовский в Москву, на высокую, почти фантастическую должность, взойдя на партийный Олимп с репутацией незапятнанного, предельно честного руководителя, но так и не пожелавшего принять посильное участие в моей судьбе.
И тогда сменивший Разумовского Иван Кузьмич Полозков вместе с секретарем крайкома партии по пропаганде Борисом Григорьевичем Кибиревым, ныне депутатом Государственной Думы возвратили меня в Краснодар, предоставив «идеологизированную» должность начальника управления издательств, полиграфии и книжной торговли крайисполкома, этим самым отчасти реабилитировав меня.
5
Именно на этой полюбившейся мне работе и нашел меня как-то один весьма молодой и энергичный, даже какой — то наэлектризованный человек. Войдя в кабинет, он достал диктофон, раскрыл блокнот и, щелкнув шариковой ручкой, представился:
— Я из Свердловска… Наш аналитический центр занимается политическим
Я остолбенел от такой неожиданной откровенности.
— Да вы ничего такого не подумайте… Разумовский, как перспективная кандидатура предположительно рассматривается нами в качестве возможного Генерального секретаря ЦК КПСС…
— ?!
— Да, да… Он молод, прошел значительную школу, обаятелен и умен…
Сказать откровенно, я ничего не нашел лучшего как направить доморощенного «аналитика» свердловского «разлива» к Николаю Павловичу Елисееву. Уж он-то многое может рассказать, вон сколько лет вместе проработали… Что я могу сказать?.. И так всё ясно.
«Краснодарский» период в деятельности Георгия Петровича Разумовского в его бытность первым секретарём крайкома партии, в общем, не изобиловал особыми, исключительными новациями, либо по тем временам модными партийными инициативами. Обстановка в крае была настолько хорошо известна Разумовскому, что ему практически не требовалось особых усилий по знакомству с кадрами, экономическим и социально — культурным состоянием края, а тем более, сельскохозяйственным и промышленным производством.
Разумовский действовал, сообразуясь с линией Центрального комитета, чутко улавливая предсказуемые повороты в безвольной политике дряхлого и уже смертельно больного Черненко (вот куда «били» свердловские аналитики).
В первую очередь он, как дальновидный политик, решил сосредоточиться на идеологической работе и сделать ставку на молодежь.
С этой целью в июне 1984 года в театре оперетты Разумовский встречается со студенческой молодежью Краснодара. Вопросы собрали заранее. От 23 тысяч студентов университета и пяти вузов Краснодара поступило около 400 вопросов. Поднятые в них проблемы и стали предметом, как писали тогда газеты, «откровенного разговора на встрече».
И вот 1200 представителей студенческой молодежи, курсантов военных училищ (интереснейшая аудитория!) замерли в ожидании встречи.
Читатель, видимо, припоминает, что в те времена «коронным» и едва ли не единственным делом больного Черненко в роли Генерального секретаря ЦК КПСС было его выступление на Всеармейском совещании секретарей комсомольских организаций. Больной генсек, страдающий жуткой астмой, глотая слова и задыхаясь, поведал обществу о «новом подходе» к воспитанию молодежи. Слушая его речь по телевидению, многие ловили себя на мысли о том, чтобы у Черненко хватило дыхания, чтобы дочитать длинный и вовсе не оригинальный доклад до конца. Это была его беда, но не вина.
Повторяя Черненко, Разумовский говорил, обращаясь к молодым солдатам: «Вам будут по плечу свершения, еще вчера казавшиеся фантазией. Но, пожалуйста, не обольщайтесь. В чем-то нынешней советской молодежи жить будет проще, а в чем-то и сложнее, чем нам, старшему поколению».
Да, действительно, он как в воду глядел: Афганистан, Абхазия, Тбилиси, Чечня… Невиданный разгул проституции и наркомании, бандитизма, рост количества безработных, крушение комсомола и, как следствие, почти безвозвратная потеря нравственных ориентиров, если не у всех молодых людей, то у многих.