Первые
Шрифт:
— Подарила бы мне на платье. Вишь, как я обносилась. А у тебя мантилька-то, глянь, какая, — со смешком подхватила третья, дотрагиваясь до Лизиной мантильи.
— Возьми мою девчонку в услужение. Изголодались мы. Погорельцы… — запричитала пожилая морщинистая женщина, проталкиваясь к Лизе. Она держала за руку девочку лет семи, грязную, оборванную.
— Нам не надо, — сказала опять Лиза. — У нас есть девочка на кухне.
— Да возьми хотя даром, за харчи. Истомились мы, сколь верст шли…
Девочка вдруг исподлобья
— Есть хочу.
У Лизы больно защемило в груди.
— Нате вот для девочки, — сказала Лиза, снимая с пальца перстенек с голубым камешком, который она очень любила.
— Ахти, барышня, да ведь тебе небось за кольцо-то попадет, — сказала мать девочки.
— Возьмите, возьмите!
— Благодари барышню, в ножки падай! — толкнула мать девочку.
— Вот тебе счастье!
— В деревне с голоду пухнем. И здесь сколь времени ни работы, ни харчей, под забором ночуем, — загалдели женщины.
Лиза стояла бледная, прижавшись к решетке канала. Она не знала, что сказать всем этим голодным, оборванным женщинам. Чтобы шли просить? Но кого же? Лиза вспомнила, как недавно у них в гостях один генерал сказал: «Для черни нужна дубина и плетка. И ничего больше. Иначе они выйдут из повиновения». Прав Саша — сытый голодного не разумеет. Тогда что же делать?
— А раз так плохо, вам бы собраться всем вместе и потребовать, — горячо сказала Лиза.
— Ишь какая вострая, — откликнулась женщина в клетчатом платке. — Энто с кого же требовать? Был у нас в деревне один такой Пашка. Он стребовал. Бубновый туз на спину.
В это время к толпе женщин подъехала пролетка. Из нее выбралась дородная барыня с пальцами, унизанными кольцами. Женщины бросились к ней. Возле Лизы осталась только молоденькая девушка. Она была хорошо одета, в недорогом, но приличном пальто, в высоких суконных ботинках. Но все это пообносилось, выглядело несвежим.
— Не знаете ли вы место гувернантки? — спросила она Лизу. — Я приехала из провинции. Ушла из отцовского дома. Но не могу здесь найти места.
— Я слышала, сейчас устраивают коммуны. Там работают швеи, переплетчицы, переводчицы. Мне говорил брат. Как у Чернышевского. Вы читали «Что делать?»
Девушка оживилась. Щеки ее порозовели от волнения.
— Кто же не читал эту книгу? Я только поэтому и ушла из дома, чтобы быть самостоятельной. Как Вера Павловна.
— Пойдемте сейчас ко мне. Мы спросим у брата про коммуну. Поживете пока у нас. А потом устроитесь.
Лиза со своей новой знакомой, весело болтая, направились к остановке конки.
Глаза Сергея были так близко. Нежно поддерживая Лизу за талию, он вел ее в вальсе. Волны музыки Штрауса, легкие и стремительные, поднимают Лизу, влекут и уносят куда-то далеко, в сказочную страну.
Всюду, впереди, рядом, кружатся еще пары, девушки
— Лиза, я вас люблю! На всю жизнь… — шепчут губы Сергея.
Лиза слушает и не слушает, верит и не верит. Отвернувшись вполоборота, она летит в вихре танца, едва касаясь атласными туфельками пола. Светлый газовый шарф окутывает ее как облаком.
— Нет девушки прекрасней вас… — слышит она снова.
Ей хочется отшутиться, ответить что-то веселое, озорное, но она молчит. Ее волнуют эти слова, и эта музыка, и этот яркий, праздничный свет.
Но вот танец окончен. Сергей почтительно отводит Лизу на место, рядом с креслом, где сидит Наталья Егоровна.
— Ах, вот ты где скрываешься! — раздается веселый голос.
— Анюта! Я и не знала, что ты тоже здесь! — обрадованно говорит Лиза.
— А я тебя видела. Когда ты танцевала. У тебя было такое лицо… — повернувшись к Лизе, вполголоса говорит Анюта.
— Какое? — чуть смущенно спрашивает Лиза.
— Ну как бы тебе сказать… Неземное… Ты где-то витала… — И Анюта выразительно повертела рукой.
— Одним словом, увлечение… — лукаво засмеялась она. — Смотри у меня! — и погрозила пальцем. По праву старшей Анюта относилась к Лизе покровительственно.
— Не говори глупостей! — вспыхнула Лиза. — Просто Сергей хорошо танцует. А где Софа? — переменила она разговор.
— Сидит со своими формулами. И Жанна у нас — тоже с книгами. Их никуда не вытащишь. А по-моему, танцы не помеха. Если ими не очень увлекаться, — она опять насмешливо взглянула на Лизу.
— Впрочем, они тебе, кажется, не мешают даже производить серьезные социологические исследования, например на Никольском рынке. Но что скажет княгиня Марья Алексевна! — Анюта сделала строгие глаза.
В кругу друзей уже знали о «геройском» поступке Лизы. Однако что было бы, если б об этом узнали в свете! Тогда не избежать скандала. Какой позор! Девушка из порядочного дома рано утром одна и где — на рынке! Хорошо, что друзья умели молчать.
На хорах снова грянула музыка.
— Дамы и господа, танцуем кадриль! — объявил распорядитель бала. — Кавалеры, прошу приглашать дам!
К Анюте сейчас же подлетел высокий гвардеец, затянутый в мундир с аксельбантами, и низко склонился, прищелкнув каблуками.
Анюта не спеша встала, грациозно положила руку на плечо партнера и, обернувшись к Лизе, состроила рожицу.
— Быть можно умным человеком и думать о красе ногтей!
А Лиза опять танцует с Сергеем. Да, она счастлива, как никогда. Как он ей нравится, Сергей, веселый, остроумный, внимательный и нежный. Но об этом она не признается никому на свете, даже своей лучшей подруге.