Первый русский генерал Венедикт Змеёв. Начало российской регулярной армии

Минаков Сергей Игоревич

В то же время в Боярской книге 1639 г. В.А. Змеёв еще не упоминается как служилый человек, получивший поместный оклад. Но в этой книге упоминаются его братья: Змеёв Иван Андреевич, Змеёв Прокофий Андреевич, Змеёв Федор Андреевич и Змеёв Яков Андреевич (перечисление дается в порядке, определенном в тексте Боярской книги 1639 г.)³⁸. Эти детали я привожу затем, чтобы уточнить порядок старшинства братьев для установления приблизительной даты рождения В.А. Змеёва. Дело в том, что сведения о родословной этой ветви Змеёвых, которые даны в родословной книге Руммеля, не во всем точны. В частности, думается, что порядок старшинства братьев Змеёвых, указанный Руммелем, не совсем верный. В частности, он считает В.А. Змеёва третьим из братьев по возрасту, а Ивана Андреевича Змеёва – пятым. Однако в Боярской книге 1639 г. И.А. Змеёв уже отмечен, в то время как в списке

этой книги не указаны ни В.А. Змеёв (3-й из братьев по Руммелю), ни Б.А. Змеёв (4-й из братьев по Руммелю). Поэтому надо полагать, что В.А. Змеёв был не третьим, а скорее пятым из братьев, поскольку у Руммеля не упомянут еще один из старших братьев Змеёвых – Федор Андреевич Змеёв, упомянутый в боярской книге 1639 г. Во всяком случае, В.А. Змеёв к 1639 г., видимо, еще не был наделен поместным окладом. Однако это обстоятельство не может служить достаточным основанием для утверждения, что В.А. Змеёв к 1639 г. еще не находился на царской службе.

Как отмечено в «Записной книге Московского стола 17 марта 1649 г. «…того же дни государь пожаловал в стряпчие из житья …Венедикта Андреева сына Змеёва…»³⁹ В «Боярском списке» 7158 (1649/1650) г. он записан «в рейтарской службе», оказавшись «в рейтарах» до 1 сентября 1649 г.⁴⁰, т. е. не позднее лета 1649 г. Речь идет о его службе в Московском рейтарском полку, сформированном полковником-голландцем Исааком ван Бокховеном.

Московский рейтарский полк Исаака ван Бокховена

Зарождение частей русской регулярной армии относится к 1630 г. Это были так называемые «полки иноземного строя», или «нового строя», или «новоприборные полки». Первоначально личный состав этих полков, не только офицеры, но часть солдат, набирался из иноземцев. Однако вскоре пришлось отказаться от найма солдат, которые стали комплектоваться из русских добровольцев, «охочих людей». Офицерский же состав был укомплектован иноземными наемными офицерами. Во всяком случае, сведения об офицерах русского происхождения отсутствуют. По окончании Смоленской войны в 1634 г. личный состав этих полков был распущен по домам, а полки фактически расформированы. Следует отметить, что некоторые иноземные офицеры, однако, остались в Москве и в составе русского войска.

Служебные и должностные обязанности «начальных людей» в «полках нового строя» достаточно четко определены в первом воинском уставе регулярной части русского войска в упоминавшемся выше «Учении и хитрости ратного строя пехотных людей» 1647 г.

Командиром полка являлся «полковник». Ближайшим его помощником и заместителем был «полковой поручик» (по терминологии Устава 1647 г.), вскоре в обиход вошли другие термины – «полуполковник» или «подполковник». Основные обязанности «полковника», как и всех остальных «начальных людей», сводились к обучению их «солдатской службе стройно и безленостно». Они обязаны были следить за поведением солдат, «от всякого воровства велеть унимать с наказанием, беречь накрепко, чтобы солдаты зернью не играли, вина и пива не варили (кроме известных праздников) и не пропивались, и табаку отнюдь не держали и насильств никаких никому не чинили и никого не били, и не грабили, и никакого б воровства однолично от них не было». На практике, как правило, основную работу по обучению солдат осуществлял «подполковник» или «майор».

«Майор», или первоначально, согласно тексту Устава 1647 г., «полковой сторожеставец», являлся следующим за «подполковником» старшим офицером полка. Фактически «майор» являлся начальником штаба полка.

Во всяком случае, наряду с другими обязанностями, он выполнял и обязанности начальника полкового штаба, вел всю полковую канцелярию и документацию. Официально учрежденной должности «начальника штаба полка» не было, однако «майор» являлся старшим офицером штаба командира полка, ведал походным передвижением, расположением на отдых, внешним охранением, мерами по поддержанию внутреннего порядка и безопасности, разведкой. «Майор» подчинялся непосредственно «полковнику» и его первому заместителю – «подполковнику», выполняя, таким образом, функции второго заместителя командира полка.

Ротным командиром являлся «капитан» в пехоте и «ротмистр» в кавалерии. Его помощником и заместителем был «поручик». В составе «начальных людей» роты был и еще один самый младший офицер – «прапорщик».

Русский рейтар второй половины XVII в.

Рис. А. Ежова. 2008

В

русских регулярных частях существовали также как бы не штатные чины, но должности «старшего полковника», «старшего капитана», «капитан-поручика».

«Старший полковник» обладал определенными преимуществами перед другими «полковниками» и командирами полков в том, что, во-первых, при обсуждении каких-либо вопросов на военных советах его мнение принималось во внимание как имеющее первостепенную значимость. Он как бы являлся своеобразным «старшиной» среди всех других «полковников». Он обладал преимущественным правом и первенством на замещение генеральской должности, получение генеральского чина при возникающей соответствующей вакансии. Он мог в боевой или походной обстановке временно объединять в оперативно-тактических соображениях командование над несколькими полками.

«Старший капитан» пользовался в полку среди ротных командиров, по сути дела, теми же правами, что и «старший полковник» среди других полковых командиров. Он обладал также преимущественными правами на получение чина «майора» или «подполковника».

«Капитан-поручик» – это, как правило, офицер, исполнявший должность командира «полковничьей» роты, поскольку каждый полковник и генерал являлись, независимо от своих обязанностей командиров полков или «генеральских полков», еще и командирами, «капитанами» собственных персональных рот. В силу служебных обстоятельств полковники и генералы реально исполнять свои «капитанские» обязанности не имели возможности, поэтому фактическое командование, обучение их рот осуществляли офицеры в чине «капитанов» – заместителей командиров полков по командованию ротами.

После поражения в Смоленской войне 1632–1634 гг. русский царь и московское правительство не оставляли намерения возвратить Смоленск и всю традиционно примыкавшую к нему и подчиненную ему территорию бывшего Смоленского княжества. Во всяком случае, эти намерения и основополагающие стратегические цели были продиктованы необходимостью укрепить стратегическое положение московского государства на его западных границах – Смоленск являлся «щитом Москвы» на Западе, одной из главных крепостей, упрочивавших стратегическое положение Московского государства на линии ее естественной геополитической границы – на линии Днепра. Однако проблема укрепления своей западной границы не была единственной для русского царя и его правительства. Не менее важными и болезненными были еще две геостратегические проблемы – северо-западная, на русско-шведской границе и южная – граница с крымско-татарским Диким Полем. Можно сказать, что международное положение России в это время и ее основные внешнеполитические проблемы заключались в своеобразном «треугольнике» Швеция – Польша – Крым, и попытка решения внешнеполитических задач на одной из «сторон этого треугольника» неизбежно провоцировала угрожающую России политическую и военную активность двух других. На всех трех указанных направлениях линия стратегической обороны была чрезвычайно уязвимой с точки зрения естественно-географической или геополитической.

Озабоченное осложнением отношений с Крымом с 1637 г., готовясь к возможной с ним войне, московское правительство решило усилить оборону на засечной черте. С 1638 г. были развернуты активные работы по укреплению Белгородской засечной черты. Было решено вновь призвать на военную службу в приграничные солдатские и драгунские полки солдат и драгун из полков, участвовавших в Смоленской войне 1632–1634 гг. Им было приказано состоять «в той службе по-прежнему»⁴¹. Намечено было также «прибрать» на драгунскую и солдатскую службу еще 8 тысяч человек. Драгунские и солдатские полки 1 ноября 1638 г., распущенные «на зимние квартиры», насчитывали свыше 13 тысяч человек. Весной следующего года было решено вновь призвать их на «действительную» службу⁴².

Заметное ухудшение русско-шведских отношений и ожидание возможной войны России со Швецией возникли вскоре после вступления на престол нового царя Алексея Михайловича. В 1646 г., в связи со сложившимися внешнеполитическими обстоятельствами, царский тесть стольник Илья Данилович Милославский был направлен в Голландию нанимать опытных капитанов и солдат 20 человек «добрых самых ученых»⁴³. В августе 1647 г. он привез с собой в Москву несколько опытных голландских офицеров. Прежде всего, следует отметить приезд в Москву отца и сына Бокховенов – полковника Исаака ван Бокховена и его сыновей майора Филиппа-Альберта и Корнилиуса ван Бокховенов. Однако указанные выше мероприятия, по мнению шведского резидента в Москве К. Поммеринга, были обусловлены не только внешнеполитическими, но, быть может, в не меньшей мере внутриполитическими обстоятельствами.