Первый выстрел
Шрифт:
Мокроусов со связным часто проезжал вдоль колонны. Юре он нравился — высокий, длиннолицый, смуглый, с черными усиками, подтянутый — настоящий командир. Однажды, поравнявшись с Юриной повозкой, он сказал Бескаравайному, что нападение на Судак обязательно заставит Врангеля снять с фронта кое-какие части.
Впереди, с боков и сзади колонну сопровождали конники — боевое охранение.
Со стороны Судака донеслась частая ружейная и пулеметная стрельба. Все прислушались. Ординарец командира поскакал в конец колонны. Через полчаса он вернулся вместе с тремя верховыми, только что галопом прискакавшими из Судака. Оказалось, что
Партизаны шли по обочинам дороги, рядом с подводами. Известие о новом бое в городе их очень развеселило. Они громко смеялись, шутили, разговаривали. Среди них Юра узнал брата старшеклассника Коли Сандетова. Когда Сандетов обгонял повозку, Юра его окликнул, но тот не ответил: то ли не счел нужным здороваться с подростком, то ли был очень занят.
Юра двигался вслед за пароконной подводой судачанина Умара, сдававшего лошадей напрокат. На Юриной повозке посредине лежал раненный в грудь партизан и вперемежку со стонами громко ругал при каждом толчке всё и всех: и ранивших его беляков, и самого себя, полезшего под пулю, и повозку, у которой такие жесткие рессоры, и дорогу, и лошадь, и Юру. А когда Бескаравайный не вытерпел и крикнул, чтобы он замолчал, он принялся ругать и Бескаравайного — за бесчувственность.
Длинная вереница подвод двигалась медленно.
К Мокроусову подъехал высланный вперед разведчик и доложил, что перед Таракташем татары устроили засаду. Мокроусов приказал подводам остановиться, а сам с группой бойцов быстро двинулся вперед. Юра мечтал: «А может быть, в Таракташе его не отпустят, возьмут дальше с собой? И он найдет Гришу-матроса и останется с партизанами? Вот позавидуют ему хлопцы!» Жаль, что их нет здесь.
Он снова стал рыться в ящике с оружием. Ему особенно понравилась японская винтовка. Легкая, словно игрушечная, она, казалось, была создана для него. Здесь же лежали и патроны — четыре обоймы. Две обоймы Юра сразу же сунул за пазуху, а две другие не успел — проходивший мимо партизан взял из его рук винтовку, осмотрел и повесил себе на шею, а свою тяжелую «Витерли» положил на повозку. И еще закричал:
— Эй, хлопцы, кому наганы нужны?
Наганы разобрали сразу. Разобрали и пистолеты с патронами. Все же Юра успел сунуть за пояс маленький велодок, негромко сказав при этом:
— Чтобы не свалился…
Этот пистолетик почти помещался на ладони. Патроны — длинные, узкие. Пули — маленькие. А спусковой крючок не торчал вниз, а отгибался к барабану: чтобы выстрелить, отведи пластинку вниз и тогда нажимай — красота!
В темноте он переложил велодок под рубаху, а за ремень засунул огромный револьвер, который одни из подходивших партизан называли большим смит-вессоном, а другие — морским наганом. Охотников взять морской наган было много, да патронов к нему не было. Юра же обнаружил, что к нему подходят патроны от японской винтовки. «Вот здоровый, как пушка! Чего доброго — на пятьсот шагов ахнет! — радовался Юра новому приобретению. — Хорошо бы попробовать». Он слез с повозки и пошел к находившимся впереди партизанам, готовый тоже выстрелить, когда те начнут стрелять. Но партизаны сидели и разговаривали так спокойно, словно никакого врага и в помине не было. Радовались
— Офицеров уложили не меньше полсотни, а наших потерь — восемь человек… Они еще друг дружку понабьют, будь здоров! А начальник гарнизона из города сбежал. Полковник их, который убит, говорят, из штаба Врангеля приехал голицынское вино попить. Допился!.. Здорово архиповская тройка сработала: и телеграф и телефонную станцию в дым разбили, начисто отрезали связь с Судаком…
— Ребята, а начальник городских стражников полдня в нужнике сидел, в яме, — смеясь, говорил молодой партизан. — Потом только узнали. А писаря коменданта с печатью, бланками и шифром в плен взяли, с собой везем. Пригодится…
— И еще пленные есть. Сына помещика Неффа заложником взяли. Сынок этот помещицкими карателями командовал, — рассказывал партизан-бородач.
— Главное, братцы, не это. Главное — оружие, одежду, продовольствие везем! Организованно, по плану склады взяли.
Вскоре подошли два бойца и передали приказ двигаться — впереди все спокойно.
— Не убег? — опросил Бескаравайный вернувшегося Юру.
— Охранял! — Юра показал морской наган и рассказал о своем открытии — японские патроны подходят.
— Баловство!.. Ну и башка трещит…
Въехали в Таракташ. Нигде ни одного огонька. Но людей, молчаливо стоящих на улицах вдоль стен, было немало. Кое-кто из них также молча подходил к прибывшим партизанам и жал руку.
Юре несколько раз казалось, будто он видел Юсуфа. Или показалось? Он громко позвал его.
Юсуф словно вынырнул из темноты:
— Ты звал меня? Что надо?
— Сейчас нас отпустят. Но я попрошу, чтобы меня оставили. Сходи утром к нам домой, скажи тихонько папе, что я у партизан. Пусть не беспокоится…
— А вас не отпустят… Я слышал разговор. Мулла и богатые запретили давать подводы. Дальше поедете.
— Правда? — обрадовался Юра.
Но Юсуф уже исчез.
Юра спросил Бескаравайного.
Тот подумал и сказал:
— Впереди Салы. Только нам ни большой шлях, ни Феодосия, ни Карасубазар, ни Симферополь ни к чему. Это не наши места. — Потом неожиданно спросил: — Что это за татарин?
— У нас работал. Хороший человек. Четыре Георгия. Звали в татарский эскадрон — не пошел.
— А ну, кликни кого из командиров.
Юра нашел того унтер-офицера, который спас его от Мышонка.
Бескаравайный посоветовал ему оставить тяжелораненого в Таракташе, у верного человека, и назвал Юсуфа. Тот ушел. Но как только колонна вышла из деревни, подводы остановили и раненого унесли. Юсуфа при этом не было.
Пока стояли, еще двое раненых с повозки перешли к своим на можару с сеном.
Бескаравайный перевернулся на другой бок и положил голову на подушку.
— Будто кувалдой по башке тарабанят. В случае чего, ты меня, браток, ежели засну, буди. Пригляди за моим конем, чтоб какой любитель чумбур не отвязал… Кинь ему сена… Арбуза бы соленого…
— Кровь у вас сочится, — сказал Юра. — Надо перевязать. — И, стараясь сделать это как можно аккуратнее, сменил окровавленную повязку.
— Трогай! — раздалась команда.
— Никуда не трогай! — закричал стоявший впереди Умар. — Сменить в Таракташе обещали! Дальше не поедем! Разгружайте!
Сзади тоже послышались голоса:
— Разгружай! Обещали до Таракташа!..
Из темноты донесся голос Мокроусова:
— Всех подводчиков ко мне!