Песнь молодости
Шрифт:
Сяо-янь ушла на занятия. Дао-цзин не решалась выйти из дома, все ожидая, что к ней придут. Она сидела в пустой комнате, не зная, что ей делать.
В одиннадцатом часу пришел Цзян Хуа. Для Дао-цзин это было полной неожиданностью. Она обрадовалась встрече и долго трясла ему руку:
— Цзян, мы с тобой почти два года не виделись!
— Рад, что ты на свободе, — улыбаясь, ответил Цзян Хуа.
Сегодня он был одет как мелкий чиновник: в темно-синем халате и черных ботинках. В ласковых глазах его была твердость и уверенность.
— Да, с тех пор, как мы расстались с Динсяне… —
Глаза выдавали ее радостное настроение. Цзян Хуа улыбался и молча смотрел в ее худое и бледное лицо.
— Ты как будто подросла.
— Куда уж мне расти! Мне уж вон сколько! Это просто кажется, оттого что похудела. Цзян, садись, давай поговорим.
— Нельзя. Я только на минутку. Тебе сегодня нужно еще написать автобиографию.
— Автобиографию? — Дао-цзин в недоумении посмотрела на Цзян Хуа. — Зачем?
— Твоя мечта осуществилась. В тюрьме ты показала себя стойким борцом, и руководство нашей организации решило принять тебя в партию, — сказал Цзян Хуа, его широкое, чуть смуглое лицо оживилось.
Еще не веря этим словам, Дао-цзин в растерянности присела. Она покраснела, широко раскрыла глаза и ничего не могла промолвить.
«Неужели это правда?» Глаза Дао-цзин увлажнились. Она со смущенной улыбкой смотрела на Цзян Хуа. Ее губы дрогнули, как будто она собиралась что-то сказать.
— Надо написать все. От партии ничего нельзя скрывать, — тихо добавил Цзян Хуа.
— Хорошо, — тоже негромко ответила Дао-цзин, сдерживая рвавшиеся наружу чувства.
— Так, значит, ты и есть тот связной, о котором мне говорили в тюрьме? Мне еще нужны рекомендации?
— Да, нужна еще одна рекомендация, — деловито сказал Цзян Хуа.
Он умел скрывать свои чувства. Встреча с Дао-цзин несказанно обрадовала его. Сердце, казалось, готово было выпрыгнуть из груди, но он держался спокойно и даже несколько строго. Вскоре он ушел, на прощанье легко пожав Дао-цзин руку. Выйдя из ворот, он обернулся и еще раз посмотрел на Дао-цзин. Его долгий взгляд говорил о глубоких и искренних чувствах.
— Цзян, подожди!.. — Дао-цзин догнала его и спросила: — Ты не знаешь, что собой представляет Дай Юй?
— Дай Юй? У тебя что, есть какие-нибудь подозрения?
Дао-цзин передала ему то, что слышала от его «тетушки» в Динсяне, а потом рассказала, как Дай Юй подделал его письмо к ней. Цзян Хуа долго молчал.
— Сяо-янь влюбилась в него. Ты об этом еще не знаешь?
— Не знаю, — встревожился Цзян Хуа. — В таком случае мы должны быть осторожны. Ты должна поскорее уехать от Сяо-янь. Спасибо тебе! Это очень важные сведения. До свидания!
Стоял полуденный зной. Пыль висела над городом плотной туманной завесой. Все было серым: и дома, и улицы, и текущие по ним непрерывным потоком люди и повозки. Этот серый город навевал тоску. Казалось, что он разваливается от дряхлости. Одни лишь пышные кроны деревьев, поднимающиеся ввысь, в синее небо, придавали городу юный вид. Все остальное твердило о том, что город безнадежно одряхлел, пришел в запустение, застыл в каком-то странном оцепенении.
Дао-цзин легким и быстрым шагом шла по улице. Давно у нее не было такого радостного настроения.
Свернув в узкий переулок, она нашла нужный ей дом — старый, с маленькими воротами. Она осторожно оглядела их и нашла два покосившихся написанных мелом крестика. Все совпало с тем, что говорил Цзян Хуа. Дао-цзин облегченно улыбнулась. Но ее сердце тут же учащенно забилось. Она дважды звякнула кольцом и осторожно спросила:
— Госпожа Ван дома?
Худенькая девушка в цветном халате открыла дверь, взяла Дао-цзин за руку и втянула во двор:
— Здравствуй!
Дао-цзин остановилась как вкопанная, не веря своим глазам. Перед ней стояла Сюй Хуэй. Как она сюда попала?
— Проходи. Тебя ждет Сестра Лю.
Сюй Хуэй бросила взгляд в переулок. Убедившись, что там никого нет, она закрыла дверь и увлекла за собой Дао-цзин.
Это был типичный старый пекинский домик. Во дворе по углам валялась вышедшая из употребления домашняя утварь. Сюй Хуэй толкнула дверь в комнату. Там сидели Цзян Хуа и похудевшая невозмутимая Лю. Дао-цзин невольно бросилась к ней.
— Я вас знаю! Вы были «тетушкой» в Динсяне, да?..
— Товарищ Линь Дао-цзин, районный комитет проверил твою автобиографию и сегодня утвердил тебя членом Коммунистической партии, — тепло сказала Лю, пожала руку Дао-цзин и внимательно заглянула ей в глаза.
У Дао-цзин заколотилось сердце. Глядя на ласково улыбающуюся Лю, она от волнения забыла, что хотела сказать. Остальные тоже улыбались, но молчали. Это молчание нарушила Сюй Хуэй, просунувшая в дверь голову из соседней комнаты:
— Мы сегодня для гостей приготовили пельмени!..
Загремели костяшки домино, которые кучкой лежали на столе, — их нечаянно задел Цзян Хуа. Он смотрел прямо на Дао-цзин. В его ласковых глазах было столько теплоты, участия и надежды, что она невольно вздрогнула и перевела взгляд на свитки с пейзажами, висевшие на стене перед нею. Выражение ее лица стало строгим, дыхание участилось. Она не видела картин. Перед ее глазами волновались, бурлили огромные алые знамена с серпом и молотом, такие величественные и яркие, что глазам, казалось, от них больно.
— С сегодняшнего дня я всю свою жизнь безраздельно отдаю партии, отдаю самому великому и святому делу на земле… — смогла лишь прошептать Дао-цзин.
Смеркалось. В комнате стояла тишина.
Дао-цзин, заметив радость на лицах товарищей, смущенно улыбнулась. Лю пожала ей руку и тихо сказала:
— Поздравляю! С сегодняшнего дня в партии стало еще одним хорошим товарищем больше. Нашу партию никогда не уничтожить: на смену одному всегда приходит другой.
— И я хочу тебя поздравить, товарищ Линь Дао-цзин. Наше дело — великое и трудное, путь к победе сложен и долог. Я дал тебе рекомендацию и надеюсь, что ты всегда будешь помнить о том, что ты член Коммунистической партии! — произнес молчавший до сих пор Цзян Хуа и крепко пожал руку Дао-цзин.