Песнь молодости

Мо Ян

— Дао-цзин, не следует быть такой мягкой. Борьба — вещь жестокая… Ну, иди домой.

— Цзян, — неожиданно спросила она, — как твое настоящее имя? Хоть это ты мне можешь сказать?

— Ли Мэн-юй… Ну, возвращайся. Я должен идти. До свидания! — Не дожидаясь новых вопросов, он повернулся и быстро зашагал к станции.

«Это тот самый Ли Мэн-юй, который руководил демонстрацией студентов в Нанкине!» — думала Дао-цзин, оставшись стоять под большой ивой.

Глава третья

Цзян Хуа действительно был известным нам Ли Мэн-юем из Пекинского университета. Почему же он назвался рабочим?

Ли Мэн-юй родился в провинции Хэнань. В тринадцать лет, едва успев окончить начальную школу, он вместе с отцом уехал в Шанхай, где поступил

учеником в типографию. Работая, он продолжал учиться в вечерней школе. Здесь Ли Мэн-юй познакомился с коммунистами, которые воспитали и вырастили его, здесь же он вступил сначала в комсомол, а позднее в Коммунистическую партию Китая. В это время он, продолжая работать, уже учился в филиале Шанхайского университета и руководил подпольным рабочим кружком. После поражения революции начались жестокие расправы гоминдановцев с рабочими и революционерами. Во время одной из больших облав все известные ему партийные явки были провалены, и Ли Мэн-юй никак не мог установить связь с партией. Оставаться в Шанхае стало невозможно, и он уехал в Бэйпин к своему дяде — тоже рабочему-печатнику. В Бэйпине Ли Мэн-юй надеялся установить контакт с местной партийной организацией и поступить на какую-нибудь работу. Но наладить нужные ему связи было не так-то легко. Найти работу тоже оказалось делом не простым. В этом тяжелом положении ему пришла мысль о поступлении в Пекинский университет. С утра до вечера Ли Мэн-юй нанимался теперь на разные мелкие работы, чтобы не сидеть на шее у дяди, а вечерами при свете лампы готовился к экзаменам. Благодаря своей настойчивости и старанию он за какие-нибудь четыре-пять месяцев подготовился и успешно сдал экзамены на философский факультет.

Незадолго до этого Ли Мэн-юю удалось установить связь с районной партийной организацией, которая поручила ему руководить студенческим движением в Пекинском университете. Поэтому он с полным основанием мог называть себя и студентом и рабочим.

После возвращения из Нанкина, где он руководил студенческой демонстрацией, Ли Мэн-юй не мог больше оставаться в Бэйпине, и партия направила его в Таншань [93] , где он свыше года работал на угольных копях и был одним из руководителей большой забастовки пяти таншаньских шахт. Когда в провинции Чахар начала организовываться Антияпонская добровольческая армия, Ли Мэн-юй тотчас приехал туда. Под Чжанцзякоу он был назначен командиром батальона. После поражения Добровольческой армии Ли Мэн-юй вернулся в Бэйпин и установил связь с Хэбэйским провинциальным комитетом партии, который направил его в окрестности Баодина для организации крестьянского движения. В то время широкие массы крестьян в уездах Гаоян, Бое, Лисянь, Взньсянь, Шэньцзэ, Жаоян, Динсянь, Аньго, не в силах больше терпеть гнета помещиков и ростовщиков, под руководством партии тайно готовились к восстанию. Перед приездом Дао-цзин в Динсянь Ли Мэн-юй, уже под именем Цзян Хуа, около полугода работал секретарем уездного комитета партии и вел здесь активную подпольную работу. Для того чтобы обмануть врагов и сбить их со своего следа, он благодаря Сюй Хуэй нашел убежище в Динсяньской школе. В это время он был занят организацией вооруженного восстания в местных частях баовэйтуаней. На берегах Танхэ часто можно было видеть торговца канцелярскими принадлежностями, ездившего на велосипеде по окрестным деревням. Это и был Цзян Хуа. Иногда он переодевался в крестьянскую одежду и бродил по дорогам, беседуя с крестьянами об их горьком житье, о тяжелых налогах и поборах. Так он постоянно менял свой облик и род занятий; враги, сколько ни старались, не могли обнаружить его, а революционные организации в деревнях были восстановлены и успешно действовали.

93

Таншань — город в провинции Хэбэй (Северный Китай),

В тот последний вечер, когда Линь Дао-цзин так долго ждала его, Цзян Хуа находился на берегу Танхэ, медленно несущей свои воды вдоль низких дамб. Речка тускло поблескивала под светом то появлявшейся, то исчезавшей луны. Одна из заболоченных низинок берега густо поросла камышом.

Прохладный весенний ветер колыхал его тонкие длинные стебли. Безмолвие ночи нарушал лишь один тихий шелест камыша, хотя в низинке собралось человек двадцать мужчин. Одеты они были в потрепанную военную форму или в старое крестьянское платье. Это были коммунисты и комсомольцы из окрестных деревень, входившие в состав отрядов баовэйтуаней. Одни из них стояли подле самой дамбы, опершись на винтовки, другие — тоже с винтовками в руках — присели на корточки в холодной болотной тине. На гребне земляной дамбы патрулировали два вооруженных дозорных.

Кроме Цзян Хуа, здесь находился также Дай Юй — особоуполномоченный Баодинского подпольного комитета партии, приехавший сюда всего два дня назад. Под их руководством шло собрание, на котором обсуждались вопросы дальнейшего роста членов партии и организации вооруженного восстания в отрядах баовэйтуаней. Цзян Хуа и Дай Юй, одетые по-крестьянски, сидели на корточках среди собравшихся; их ноги по щиколотку были погружены в холодную воду.

Первым выступил Цзян Хуа. Он обратился к присутствующим с просьбой сообщить о настроениях крестьян и высказать свои предложения.

Сначала все хранили молчание. Свет луны, пробиваясь сквозь камыш, отражался на лицах, полных решимости и воодушевления.

Несмотря на то, что молчание было очень коротким, казалось, что оно длилось целую вечность. Наконец послышался медлительный, полный скорби голос. Это заговорил крестьянин лет тридцати:

— Надо скорее приступать к делу! Мы, здешние крестьяне, больше не можем терпеть. Последнее наводнение затопило все наши поля, и мы не собрали даже на семена, а помещики все равно требуют арендную плату, заставляют выделять носильщиков, принуждают работать на них. Ростовщики пользуются случаем — всю кровь из бедняков высосали. Берешь сейчас взаймы меру кукурузы, а после уборки должен отдать две меры пшеницы. Соберешь, не соберешь — все равно. Дома дети с голоду умирают…

— Настроение у наших коммунистов боевое, — заговорил Ли Ло-гуй, командир одного из подразделений баовэйтуаней и секретарь подпольного районного комитета партии, — все рвутся в дело. Нужно только выработать план, как лучше рассчитаться с деревенскими паразитами. Уничтожив их, мы можем уйти в горы, создать там советский район, такой же, как в провинции Цзянси: истребим помещиков, поделим зерно… Это и будет нашим освобождением!

— Кто еще хочет выступить? Член партии может сказать партии все! — сказал Цзян Хуа.

— Все ясно! — произнес широкоплечий парень, большеглазый, с густыми черными бровями. Вид у него был решительный. — Что прикажет партия, то и сделаем! Ради своего освобождения мы пойдем на любые жертвы…

Цзян Хуа, повернувшись к нему, кивнул головой:

— Ли Юн-гуан, не торопись! — И он негромким голосом продолжал: — Наша Красная Армия сейчас наносит поражение за поражением гоминдановским войскам, выступившим в карательный поход. Она ведет тяжелые бои. Поэтому нам необходимо усилить свою борьбу, чтобы сковать в нашем районе часть вражеских сил. Давайте обсудим, как нам действовать…

Не успел Цзян Хуа закончить, как Ли Юн-гуан опять заговорил горячо и торопливо:

— У нас с Ли Ло-гуем все готово. Стоит уездному комитету партии приказать, как восстанет весь наш отряд баовэйтуаней. Прежде всего необходимо окружить дом помещика-тирана Син Цзы-цая. Я ворвусь туда и прикончу его. Потом пойдем дальше…

Молчавший до сих пор Дай Юй легонько похлопал Ли Юн-гуана по плечу, но вдруг сильно закашлялся. Наконец он проговорил:

— Молодец! Ты коммунист или комсомолец? Смело говоришь! Мы теперь действительно должны бороться за уничтожение помещиков-тиранов, за создание на Севере Советов!

Едва успел он закончить фразу, как ночную тишину один за другим прорезали три выстрела. Это был сигнал тревоги. Все присутствующие вскочили, защелкали затворы винтовок. Цзян Хуа шепотом приказал:

— Не двигаться!

— Эй, коммунисты, очнитесь, вы окружены! — сквозь частые звуки выстрелов донесся до них визгливый голос.

— Вот мерзавец!.. Это Син Цзы-цай со своими людьми! — быстро шепнул Ли Ло-гуй Цзян Хуа и Дай Юю. — Как быть? Наверное, с ним весь уездный охранный отряд. Как они смогли нас обнаружить?