Песнь молодости

Мо Ян

«Тетушка» покачивала головой и чуть слышно шептала «ничего», но по ее морщинистым щекам, словно ручейки, бежали слезы.

Дао-цзин долго, не отрываясь, смотрела на это полное скорби лицо, и ее губы невольно произнесли:

— Тетушка, не горюйте так! Вы потеряли сына, но у вас есть много, очень много других…

Когда «тетушка» с корзиной в руках, прихрамывая, вышла из комнаты, Дао-цзин схватила за руку мать Лю Сю-ин и настойчиво попросила:

— Расскажите, расскажите мне об этой женщине!

— Всего-то я и сама точно не знаю, — ответила та. — Знаю только, что они с мужем были хорошими, работящими людьми и жили в пятнадцати ли отсюда, в Даванчжуане. Жили очень бедно, у них не было ни

клочка собственной земли, и они батрачили у богатеев. Во время волнений в уездах Гаоян и Лисян ее муж присоединился к восставшим и погиб. У нее остался лишь сын — Ли Юн-гуан. Хороший был парень, тоже тайно руководил крестьянами в наших местах. Эта женщина — редкий человек. У нас в округе нет никого, кто бы не знал и не любил ее. Стоит кому-нибудь попасть в беду, она обязательно поможет. Вот так она работает среди крестьян. Сегодня здесь, завтра там. — Мать Лю Сю-ин подолом куртки вытерла с лица пот и продолжала: — Так она и живет. Днем иногда работает у помещиков и богатеев, продает их женам и дочерям свой товар, а вечерами ведет работу среди нас, крестьян. — Тетушка Лю улыбнулась и замолчала, но Дао-цзин не удовлетворилась сказанным и продолжала выжидательно смотреть на нее.

Глава седьмая

Уже смеркалось, когда Сюй Хуэй вышла из восточного корпуса Пекинского университета, намереваясь вернуться к себе в комнату и немного поработать. Подойдя к воротам женского общежития, она вдруг услышала позади себя голос:

— Госпожа Сюй… Сюй Хуэй!

Сюй Хуэй остановилась и оглянулась. При тусклом свете уличного фонаря она увидела, что поблизости нет никого, кроме мужчины, стоявшего в тени росшего перед воротами дерева. Она приблизилась к нему. Перед ней стоял одетый в лохмотья незнакомец, длинные волосы его, видно, давно не стрижены, лицо и руки перепачканы угольной пылью. Человек походил на рабочего-угольщика.

— Госпожа Сюй, я получил письмо, которое вы мне писали…

— Ой, это ты!.. Ли Мэн-юй… — тихо вскрикнула Сюй Хуэй и, оглянувшись на прохожих, шепнула: — Иди за мной. Дойдем до ближайшего переулка и там поговорим.

— Вот здесь можно остановиться, — сказал Цзян Хуа, когда они подошли к дверям угольной лавки. Спокойно глядя на Сюй Хуэй, он сказал:

— Я приехал сегодня в полдень на товарном поезде. У меня нет ни денег на еду, ни одежды, чтобы переодеться. У тебя с собой есть деньги?

Сюй Хуэй, передавая деньги Цзян Хуа, заметила приближающегося к ним прохожего и громко сказала:

— Возьмите, вот вам деньги за уголь.

Когда прохожий ушел далеко, она спросила Цзян Хуа:

— Давно уже не имела известий от тебя. Что ты делал это время?

— Из деревни я переехал на шахту… Но здесь нам неудобно разговаривать, я пойду. Через день зайду, и мы поговорим более обстоятельно. — Отойдя на несколько шагов, он опять обернулся: — Есть что-нибудь новое? Я давно не был в Бэйпине.

— Партия создает на Севере народные вооруженные силы, организовала комитеты самообороны, выдвинула лозунг вооруженной защиты Северного Китая, — одним духом выпалила Сюй Хуэй.

Затем огляделась по сторонам.

— Пойдем вместе и еще поговорим по дороге. Сун Цин-лин, Хэ Сян-нин [96] … более трех тысяч человек поставили свои подписи под «Основной программой войны китайского народа против японского империализма» [97] . Ты читал эту Программу? Говорят, что ЦК партии выдвинул также предложение о создании Единого антияпонского фронта.

96

Хэ Сян-нин — видная государственная и общественная деятельница

Китая, вдова Ляо Чжун-кая (соратника Сунь Ят-сена), убитого реакционерами.

97

«Основная программа войны китайского народа против японского империализма» была выдвинута Коммунистической партией Китая в 1934 году.

Цзян Хуа внимательно слушал. Однако, пройдя немного, он, словно что-то вспомнив, обернулся к Сюй Хуэй и сказал:

— До свидания, я должен спешить. Через несколько дней встретимся! — повернулся и большими шагами пошел в противоположную сторону.

* * *

После того как Цзян Хуа расстался с Дао-цзин, динсяньской партийной организации было нанесено подряд несколько серьезных ударов, и она оказалась разгромленной. Условия не позволяли продолжать больше работу в этих местах, и Цзян Хуа уехал на Цзинсинские угольные копи с задачей подымать рабочих на вооруженную борьбу. Более двух месяцев Цзян Хуа вел там подпольную работу, пока Хэбэйский провинциальный комитет партии не направил его в Бэйпин. Цзян Хуа был так перегружен партийной работой, что у него почти не оставалось времени заработать себе немного денег на еду. Средств на поездки в Бэйпин тоже не было, и ему пришлось тайком сесть на товарный поезд, груженный углем. Конечно, даже такая поездка была бы сносной, если бы ему удалось беспрепятственно добраться до места назначения. Но когда поезд прибыл в Баодин, его заметил контролер. Это тоже сошло бы благополучно, если бы у Цзян Хуа была хоть малая толика денег, чтобы дать кондуктору «на табак». Однако, к сожалению, у него не было ни копейки. Он и так уже два дня ничего не ел. Контролер, приняв Цзян Хуа за мелкого воришку, дал ему несколько тумаков и отпустил. Цзян Хуа уже не раз приходилось бывать в подобных переделках: работая в Таншане, он частенько не имел денег на железнодорожный билет и ездил «зайцем». Пропустив поезд, с которого его ссадили, Цзян Хуа сел на следующий. На этом поезде он без происшествий доехал до Бэйпина.

С поезда Цзян Хуа спрыгнул возле городских ворот Сибяньмынь. Усталой походкой он добрался до какого-то крестьянского поля, отдохнул там немного и поднялся, чтобы снова двинуться в путь. Заметив, что весь испачкался в угольной пыли, Цзян Хуа медленным шагом дошел до городского рва и начал умываться. Но сколько ни старался, он так и не мог отмыться: его одежда была насквозь пропитана пылью.

Цзян Хуа нахмурил брови, горько усмехнулся и отошел ото рва. Затянув пояс потуже, он направился в город. Он ослаб от голода. Однако, пересиливая себя, он довольно бодро зашагал по улице, изображая из себя рабочего-угольщика, и даже запел песенку «Молодая вдовушка у могилы».

По двум старым адресам он не нашел тех, кого искал, и отправился к университету, надеясь увидеть там Сюй Хуэй. В ворота его не пустили, поэтому ему ничего не оставалось, как прилечь под деревом и дожидаться ее.

Спустя дней десять Цзян Хуа уже совсем не походил на грязного рабочего-угольщика. Несмотря на палящее солнце, он быстро шел по улице Дунсыдацзе, направляясь к Сюй Хуэй. Однако одна непредвиденная встреча задержала его.

— Эй, брат Цзян, давненько мы с тобой не виделись!

Цзян Хуа обернулся. Небольшого роста мужчина средних лет, с непомерно большой головой, одетый в старую, потрепанную куртку, поспешно подошел к нему и схватил за руку.

— А, старина Мэн! — Цзян Хуа улыбнулся и поздоровался с ним.

Это был Мэн Да-хуань. Они вместе воевали в Северной Чахар, в Добровольческой партизанской армии. Мэн Да-хуань — в качестве командира взвода. До этого он был продавцом в магазине. Сейчас он с необычайной радостью пожимал руку Цзян Хуа.

— Старина, вот так встреча!..