Песнь о наместнике Лита. Тревожное время
Шрифт:
Нет, только бы не Валентин. Кто угодно: любой другой унар, слуга, да хоть сам Арамона с его воплями и басом! Ричард был готов снести от него сейчас любое оскорбление и не ответить, даже больше того - бросился бы на шею проходившему мимо человеку, окажись он капитаном «загона». Только, увы, ошибки бывают досадными и дают несведущим людям драгоценный жизненный опыт - это не капитан. Во всяком случае, у здоровых крепких толстяков не бывает столь тихой походки.
Топ.
Нет, Ричард совершенно не хотел бесславно стать поздним ужином для Изначальной твари, и поэтому, стоило проявить
– Доброго вечера, - голос прозвучал мелодично и холодно, притом действительно говоривший незаметно подкрался сзади.
– Этот дом не любит гуляющих ночью.
Спокойно. Спокойно... Тихо! Не кричать и не бежать - чудовище погоня за беззащитной и безоружной жертвой только повеселит.
– Я припозднился, - твердо сказал Ричард. По крайней мере, ему очень хотелось верить в эту твердость.
– Да?
– голос растянул слово вопроса, и юноша с ужасом понял, что это действительно Валентин.
– Может быть, составить вам компанию?
Еще минуту назад отвратительный своей липкостью животный страх не давал ему сделать и шага, но теперь очень быстро явилось понимание близости настоящей смерти, равнодушной и насмешливой. Она находилась здесь, рядом, дышала тем же затхлым воздухом, что и Дикон, смотрела на него... Решение следовало принять, и быстро, а не дрожать, словно одинокий осиновый листик на суровом надорском ветре осенью.
– Не стоит.
– Почему же?
– Дом не любит гуляющих по ночам, а наше с вами начальство не любит гуляющих по двое, - сам не зная, зачем, Ричард сделал ударение на последнем слове.
– Он напился и спит.
– Откуда вам известно, унар Валентин?
– Мне известно многое, можете не сомневаться.
– Не угрожайте мне.
Изначальная тварь наступала, а Ричард Окделл медленно пятился, больше всего опасаясь, что, в конце концов, упрется спиной в серую глухую стену, и тогда его ждет далеко не самая быстрая и безболезненная смерть. Но, может быть, еще Тварь хотела поиграть со своей жертвой, и из этих немногочисленных минут следовало выжать еще более редкие секунды, чтобы продумать идеальный план спасения. Можно кричать, зовя на помощь, сорвать голос и захлебнуться собственным воплем, но когда есть идеи поумнее и получше, зачем же попусту растрачивать силы?
Драться? Можно и так, но тогда у Твари возрастет хищное желание убить его, чтобы съесть душу. Ведь они делают именно так? Пятясь, Ричард кусал губы и не отводил пристального взгляда от бледного спокойного лица. Валентин Придд держал в руке подсвечник с единственной свечой, и скупой свет, опускающийся на его лицо снизу вверх, делал его кожу непривычного зеленоватого оттенка. А еще он улыбался.
Когда молчаливый, спокойный и серьезный, с безразличный ко всем окружающим взглядом и тонкими сжатыми губами Валентин Придд улыбался, это выглядело жутко. И дело даже не в этом факте, а в самой улыбке. Не видно зубов, губы так же сжаты, однако усмешка расплывается едва ли не от уха до уха. И именно сейчас, когда по спине пробежала очередная
Проще принять собственный страх, чем бежать от него, спотыкаясь и хватаясь за гладкие стены, чем прятаться под одеялом и бояться. Проще развернуться лицом к лицу, мило улыбнуться и поговорить о погоде, чтобы сбить врага с толку.
Ты, ведь, давно уже не визжащий поросенок, Ричард Окделл, тебе уже неполных семнадцать лет. В прежние древние времена люди твоего возраста уже становились анаксами Надора, мужьями, отцами, знаменитыми героями, в конце концов, а не пятились от непонятного чудовища, щурясь, как слепые котята.
– Я вам не угрожаю, - почему-то Валентин заговорил только сейчас, стоило Ричарду замереть на месте.
– У меня нет никаких видов на вас. Пока нет.
– Отлично, - быстро откликнулся Дик, облизав пересохшие губы.
– Что дальше?
– Вы никого не ставите в известность обо мне. Знаете, Надорэа, я не хочу вредить вам, потому что Она запрещает Тварям и раттонам приближаться к Повелителям. Есть их, вселяться, управлять телами...
– усмехнувшись, Валентин смахнул с ресниц очередную слезу.
– Только про членов их семей ничего сказано не было, а потому я счел за лучшее...
– Что вы хотите?
Повелитель Волн - Вальтер Придд. Значит, этому Валентину нельзя возвращаться домой и просто нельзя покидать «загон». Изначальная тварь в Олларии это ужасно, поскольку будут ужасающие последствия, и, исходя из этих ужасающих выводов, Ричард без особого труда понял: лучше сыну Вальтера не покидать этих стен вовсе. Неважно, что с ним случится... Но только сын Эгмонта не может убить носителя Твари - иначе она вселится в любого другого человека и станет лишь хуже. Другой способ вполне возможен, только как его найти?
– Анонимности, - едва слышно прошелестел Валентин.
– Я проведу в этом поместье крупную игру, под чужим именем, чтобы провести собственный пир. И нуждаюсь в вашем молчании. Если капитан Арамона спросит вас, ничего не отвечайте.
– Вы сказали, - надорец прямо посмотрел в лиловые глаза, - мы услышали.
Где он это вычитал? Подвела вспугнутая память.
– Хотите пойти со мной?
– теперь тон Валентина звучал почти дружелюбно.
Если он пойдет, то станет свидетелем охоты Твари - наверняка тот знает способы выхода из «загона», а может и жертвой. Хоть лже-унар и сказал, что они не трогают Повелителей до Излома, неизвестно, чего можно ждать и какие лазейки в запрете они могут найти.
– Нет. Не в этот раз.
– Как вам будет угодно. Мы встретимся еще. Мне нравятся Придды.
– Благодарю.
В свою комнату Ричард вернулся, едва дыша, с пересохшим от волнения горлом - или это так проявлялись остатки давно минувшей детской грудной болезни? Вода из кувшина, который юноша позавчера выпросил у слуги, прекрасно помогла, значит, все-таки он здоров. И это прекрасно, хорошее самочувствие ему понадобится.
На сероватых листах унара появилась запись за четвертый день номер два.