Песнь о наместнике Лита. Тревожное время
Шрифт:
– Унар Эстебан... Шагай быстрее...
– Уже бегу...
– на одном дыхании выпалил Дикон и, обмотав бедра полотенцем Эстебана, выскочил из купальни.
Беда разрешилась быстрее, чем замерзший в ледяном коридоре Ричард ожидал: цирюльник не успел далеко отойти и поторопился на помощь раненому. Ричард же оделся в принесенные ему вещи. Черные штаны, чулки и рубашка, белая куртка и белый плащ с гербом дома Олларов. Зеркало оказалось мутным, хотя отражение собственной разрумянившейся и хмурой физиономии разобрать еще было возможно, и когда показалось, что в зеркало смотрит кто-то еще, юноша невольно вспомнил
Как бы то ни было, придется выживать в Лаик, раз уж его привязали к старому поместью обманом и клятвой. В конце концов, он сам хотел интересной жизни, а желание герцога Окделла - закон. Видимо, так распорядился Абсолют. Поэтому Ричард не стал долго смотреть в зеркало и жалеть себя, а снова нырнул в коридор. Прежний слуга, провожавший его сюда, поднял свечу и молча зашагал в глубь здания, мимо переходов, лестниц, длинной галереи без окон, и вот наконец свернули в небольшой тупик с несколькими одинаковыми дверьми. С открыванием слуга почему-то медлил, но наконец она протяжно заскрипела, и юноша смог войти.
– Ваша комната, сударь. Здесь все, что нужно унару. Ваши вещи до дня святого Фабиана останутся в кладовой, позаботятся и о вашей лошади.
Сударь? Значит, его принадлежность к дворянству здесь признавалась чуть-чуть? Ведь простолюдинов сударями не называют, а ограничиваются лишь небрежным «Эй, любезный!». Вот и еще одно достоинство пребывания Ричарда в этом странном месте, главное - не забывать про отрицательные стороны. А унару, если верить слуге, нужно совсем немного. Кровать без полога, стол, стул, письменные принадлежности, таз для умывания, очередное полотенце, открытый сундук. Из угла на Ричарда смотрел с портрета коронованный красавец, гордо носящий имя Франциска Оллара, но в комнате Арамоны марагонец был изображен более реальным: коренастым и неказистым человечком. А образ Создателя и лампадку юноша заметил не сразу.
– Аскетизм - залог здоровья, - оценил обстановку Ричард, дословно процитировав одну из материнских тирад.
Слуга промолчал, но оскорбленно отвернулся.
– Вы в этом не виноваты, - утешил его Дик.
– Благодарю вас за гостеприимство.
Слуга молча поклонился, после чего оглянулся на дверь.
– Время обеда уже прошло, поэтому вам принесут ужин, а завтрак пройдет в трапезной. Советую вам не покидать до утра вашей комнаты, дом не любит тех, кто ходит по его коридорам ночью.
– Дом или господин Арамона?
– уточнил Ричард.
Но слуга не ответил и молча закрыл за собой тяжелую дверь. Возможно, он не знал, как объяснить свои слова, потому что обычно таким простым людям не доверяют серьезные тайны. Дверь, кстати, закрывалась на засов снаружи... Ричард был неприятно удивлен, узнав, что эта комната имеет много общего с тюремной камерой, но поделать с этим уже ничего не мог. Спасибо любимому дядюшке.
Окинув комнатушку очередным оценивающим взглядом, юноша посмотрел на окно и сгустившиеся за ним сумерки. Прошло столько времени, почти целый день, а он был настолько измучен ожиданием и стремлением вжиться в роль послушного наивного мальчика, что не заметил, как наступил вечер. Может, оно и к лучшему. Ужин вскоре принесли - скудноватый, состоявший из водянистой пшенной каши и кусочка хлеба, а в Надоре и то время от времени появлялось жидкое
В углу зашуршала и запищала крыса. Оторвавшись от трапезы, Ричард повернулся к зверушке и сразу сделал вывод, что такая крупная особь явно не страдает от голода, поэтому вряд ли есть смысл прикармливать ее. Пусть себе живет здесь, если захочет, лишь бы не наглела.
Полный разнообразных впечатлений, Ричард Окделл лег спать, и сон пришел к нему на удивление быстро. Пусть он был поверхностным и неглубоким, но утром юноша чувствовал себя удивительно бодрым. Тяжелые и страшные сны не наваливались, за это Дик поблагодарил собственный рассудок, а едва он оделся и брызнул в лицо ледяной водой, прогоняя остатки дремы, как в дверь громко постучались.
Порезы на пальцах оказались глубже, чем на шее, поэтому Ричард открыл дверь с трудом. Навстречу шагнули два одинаковых парня, и сколько бы он их ни рассматривал, не нашел различий, по крайней мере внешних. Это насколько же похожими надо быть!
– Унар Ричард, - тихо представился он, вспомнив про правило не разговаривать с другими унарами в течение испытательного срока, с треском вчера нарушенное.
– Унар Норберт.
– Унар Иоганн...
Общение не задалось с самого начала, наверное, и к лучшему. Вряд ли торкские здоровяки останутся в Олларии, когда их силы нужны в родовых землях - про то, что Хайнрих Гаунау задумывает войну с Талигом, Дик случайно подслушал в разговоре двух военных, когда они с дядей впервые остановились в таверне на надорском тракте. А если так, то дружба длиной в полгода быстро уйдет, сопровождаемая сожалениями и неотправленными письмами.
Тот, кто назвался Норбертом, молча кивнул ему, и юноша подумал, что приятелями они станут в любом случае, даже если не друзьями. От этого стало несколько легче.
Пришел слуга, оглядел их с такой же постной миной, как у полковника Штросса с похмелья, и велел идти за ним в трапезную. Вернее, попросил, но любая «просьба» в этих стенах равносильна приказу, не исполнить который нельзя. Снова Ричард увидел множество одинаковых переходов и лестниц, снова у него закружилась голова, как вчера, когда он посмотрел вниз, но Иоганн, более растрепанный, чем его близнец, поддержал под локоть.
Посмотрев на него, Дик с благодарностью кивнул и продолжил идти.
Неизвестно, сколько унаров было в прошлые выпуски, но трапезная оказалась огромной даже для пятидесяти, и если в Лаик такие все помещения, кроме унарских комнат, то интриговать должно получиться. Нужно лишь взяться за дело с умом.
Подойдя к большому столу у стены, Ричард окинул задумчивым взглядом уже собравшихся. Среди них восседал с видом гордого страдальца и вчерашний похититель полотенец по имени Эстебан, грустное выражение лица которого явственно говорило: «О нет, куда это я попал?».
– Прошу садиться, судари, - невыразительно пробормотал слуга.
– Туда, туда и туда.
Близнецам не очень хотелось расходиться друг с другом, но Ричард твердой поступью отошел от них и сел на положенное место. Здесь, как понял он, больше ценят податливость и послушание, чем острый ум, и, пронаблюдав за этим явлением, юноша мог бы достойно на нем сыграть. Напротив него сидел смуглый черноглазый кэнналиец, такую внешность Ричард видел у Диего Салины, привезшего тело отца в Надор, от имени Рокэ Алвы.