Песнь русалки
Шрифт:
Но вот хозяина подводных хором эти мелочи не волновали, сперва он решил насытить разыгравшийся аппетит и жажду. Едва только Частуха помогла ему напялить алую рубашку, он тут же накинулся на остатки пиршества, что вели тут бывшие жены. Только набив рот, он обернулся радушным хозяином и принялся потчевать своих гостей и спасителей, нахваливал дар Милорады и сообразительность Святослава.
— Я бы, может, вас и вовсе тут оставил на веки вечные, да вижу, что вы пришли ко мне с делом срочным. Знаю, что вода из берегов вышла, живая с мертвой схлестнулась.
— Нам бы вернуть все как было, — кивнул
— Как было не будет, княжич. Ты и сам знаешь, дважды в одну реку не зайти. Но вот в берега вернуть водицу — дело нехитрое, — хохотнул Водяной и, отерев усы от пива, трижды хлопнул в ладоши. И улыбнулся, вытер руки о шелк рубахи и вернулся к еде.
— И все? — вскинул брови Святослав. Милорада взглянула на него непонимающе, положила руку поверх его ладони, но юноша словно не заметил этого в его груди клокотала ярость. Почему это легендарное существо, которое одним взмахом руки может вернуть реку в берега, оказалось пленником своей же стихии? И почему Милораде пришлось проливать кровь, ему самому — рисковать жизнью? Неужели он не мог освободиться сам? Вопросов было так много, что княжичу заломило виски. Он сощурился, пытаясь перетерпеть боль.
— Такой молодой княжич, а думаешь совсем как древний старик. Того и гляди, кровь в мозги хлынет и потушит все твои мысли заумные.
— Я не хотел показаться грубым, — взял себя в руки Святослав. — Но если тебе так легко остановить катастрофу, которая уже унесла сотни жизней…
— Как я чуть заживо не сварился в кипятке? — хохотнул Водяной. Его глаза, зеленые, как озерная тина, блеснули желтыми крапинками. — Так оно бывает, княжич. У каждого из нас, даже самого могущественного и древнего, есть слабость. Я вот безоговорочно верю своим женам, потому что люблю их. Сколько бы раз они меня ни предавали, все равно буду верить.
— То есть это не впервые? — спросила Милорада. Частуха на это зашлась визгливым чаячьим смехом.
— Конечно, — проговорил Водяной, с нежностью глядя на хохочущую жену. — В супружестве так бывает, просыпаешься, смотришь на человека и думаешь: «Ай, как бы славно тебе было голову-то твою дурную да оттяпать». Я иногда даже так делаю.
— Да?
— Конечно, — еще раз кивнул Водяной. — У меня жен три сотни, и каждый год их все больше, нужно ведь куда-то девать. Вот, обращаю их всякими тварями подводными. Но не просто так, а за проступки.
— А как насчет Лилии?
— Ну, там признаю, погорячился. Но ей даже лучше угрем плавать.
Частуха закатила глаза, но нежности в ее взгляде не убавилось. Водяной же разулыбался еще шире.
— А ты, княжич, мотай на свой жидкий ус. У вас людей век короток, негоже его на обиды тратить. Вот, у тебя невеста красивая, умная, славная — ты о ней лучше думай. Обязанности княжеские всегда при тебе будут, а вот человек, который тебя любит… — он покачал головой, взгляд его зацепился за россыпь родинок на руке Милорады. — А что это в тебя такое, милая?
— Пятнышки, — пожала плечами девушка.
Свят стиснул зубы и кивнул, изо всех сил изображая благодарность.
— Спасибо за твои мудрые слова, хозяин.
— Но вы же сюда не за словами явились, — ухмыльнулся Водяной. — За мое спасение я окажу вам услугу.
—
Они прошли несколько богато убранных комнат, пока не оказались в зимнем саду, накрытом хрустальной крышей, как куполом. Во влажной духоте пышно цвели цветы, дорожки между клумбами были выложены искрящимся мрамором. А в центре, на небольшой площадке, били пять источников. Хрустальные брызги взлетали вверх и разлетались полупрозрачной дымкой.
— Фонтаны! — восторженно воскликнул Святослав.
— Это Источники, — гордо объявил Водяной. — Водица, она ведь все помнит, все знает, ничего не забывает. Знаю, о ком вы хотите узнать, и лучше воды вам никто не поведает.
С этими словами он достал из-за ворота рубахи стеклянную склянку на кожаном шнурке и, тяжело опустившись у одного из фонтанов, наполнил ее водой. Затем закупорил и отдал Милораде.
— Налейте этой воды на блюдо и шепните ей имя. Вода все покажет. И вот еще.
Он взял еще одну склянку, даже меньше предыдущей. Наполнил ее из другого источника и отдал Святославу.
— Водица забвенная. Когда почувствуешь, что сердце твое страдать устало и любить в полную силу хочет, выпей водицу — хоть жить начнешь. А теперь — в добрый путь, гости дорогие. Заря уже занимается.
С этими словами он снова размашисто ударил в ладоши, и Святослава с Милорадой окружил плотный пузырь. Он начал подниматься все выше и выше, преодолел хрустальный купол, как будто того и не было вовсе, и полетел дальше наверх, пока подводный дворец Водяного не скрылся из виду.
Глава 13
Когда они оказались на ступенях одинокой мельницы, вовсю разгоралась утренняя заря. Птицы перекликивались в кронах деревьев, а солнце заливало красным светом всю долину.
— Солнце, — Святослав сперва даже не поверил своим глазам. Милорада взяла его за руку и понимающе улыбнулась.
— Я и сама, кажется, забыла, как оно выглядит. Смотри, Водяной и правда помог, — она указала на долину.
Из запруды она превратилась в болото. Вода отступила, оставляя за собой чавкающую, покрытую илом землю. И все-таки это была земля. Она просохнет и начнет снова плодоносить, и тогда, если повезет, Дол сможет пережить зиму. Святослав вздохнул, чувствуя, как груз ответственности сваливается с его напряженных плеч. В груди разлилось давно забытое чувство легкости, от которого хотелось смеяться, скакать и даже приплясывать. Юноша не стал отказывать себе в этом желании и, подхватив Милораду на руки, с хохотом закружил, а потом и вовсе поцеловал, срывая с губ невесты радостный возглас.
— Спасибо тебе, — проговорил он, зарываясь лицом в растрепавшиеся рыжие волосы. Милорада крепче прижалась к нему, блаженно прикрывая глаза.
— Это тебя нужно благодарить. Ты спас меня там. Неужто, забыл?
И, не дожидаясь ответа, сама потянулась к нему за еще одним поцелуем. Свят ответил нежно, не торопясь, и в душе Милорады все запело от этого невесомого касания. Вот только что-то было не так. Она отстранилась и заозиралась по сторонам.
— А где Влас?
— Здесь я.
Влас вернул себе человеческий вид и растянулся на ступеньке, прогретой первыми лучами солнца.