Песнь русалки
Шрифт:
— Ну-ну, против одной-двух это еще помогло бы, — сказала та, что трогала его.
— Не жрать его, это гости, — раздался грозный голос той утопленницы, что бросила его под колесо. Святослав обернулся — баба выходила из воды, держа на одной руке игошу, а второй — ведя Милораду. Девушка была бледна, но при виде других женщин заулыбалась и помахала им рукой. Утопленницы сбились в кучу и принялись во все глаза рассматривать живую девку.
— Это что еще такое? Это как? — заверещали они.
— Вот так, — отрезала баба и спустила игошу на каменный пол. — Не у одних нас беда. А теперь давайте как следует
Она раскинула руки и подозвала Святослава к себе.
— Смотри, княжич, это женщины Дола, утопившиеся. Убитые мужьями, сыновьями, снохами. Но не все. Кто-то сам в воду бросился. Кто-то по скудоумию на дно пошел. Но большинство, конечно, чужими руками сюда попало. Все мы — жены Водяного.
— А игоши — ваши дети? — спросил юноша. Утопленницы разразились смехом.
— Это просто дети, попавшие сюда, как мы, — отерев выступившие от смеха слезы, сказала она. — Пойдемте, на мужа нашего глянете.
Жены Водяного расступились, открывая путь к проходу — дыре в каменной стене подтопленного грота. Наконец глаза Святослава достаточно привыкли к темноте, царившей на задворках владений Водяного. Это было странное пространство, не имевшее точных очертаний. Были только ощущения: Святослав знал, что стоит по колено в воде, а под ногами у него каменистое дно, гладкое, как чаша. А позади шумит вода, будто водопад, но сколько юноша ни оборачивался, видел он лишь темноту. Свод грота тоже терялся в темноте, и только проход дальше, вглубь этого странного царства, будто сам бросался в глаза. Святослав взял Милораду под руку и девушка благодарно сжала его ладонь. Утопленница, что привела их, поторопила.
— Хватит ноги мочить, простынете, — шикнула она и шагнула в проход. Свят провел Милораду мимо остальных водяниц и нырнул следом.
Темнота оказалась почти осязаемой, он почувствовал ее касание на коже, будто прошел через паутину, натянутую промеж деревьев. Шаг, другой, и в глаза ударил яркий свет. Юноша выбросил вперед руку, защищая лицо. Рядом охнула Милорада.
— Ты посмотри, как тут красиво, — она выпустила его руку и бросилась вперед, припрыгивая от нетерпения.
Мрачный грот сменился роскошными палатами. Высокие колонны уходили вверх, со сводчатого потолка свисали гроздья светящихся жемчужин, из которых лился ослепительный свет. Он скакал по стенам и полу всех оттенков перламутра. А в центре палат стоял огромный стол, на котором могла, как на корабле, расположиться вся дружина Дола. Стол был заставлен блюдами, а вокруг него расположились скамьи, повсюду были разбросаны подушки. И не было ни одного свободного места, повсюду сидели, лежали и прохаживались жены Водяного. Святослав сперва попытался их сосчитать, но после двадцати сбился и бросил это дело. Взгляды утопленниц устремились к вошедшим.
— Сестрица, — обратилась водяница, сидевшая прямо на столе. Это была моложавая женщина, коренастая, с широкими бедрами и мягкими волнами волос, ниспадавшими на полную грудь, обрамлявшими округлое лицо. Она была совершенно не похожа на ту, что привела их. Спутница Святослава и Милорады поморщилась, явно недовольная таким обращением.
— Чего тебе?
— Кого это ты привела? Никак живую девушку? А юноша, надеюсь, нам? — она коварно улыбнулась и свесила ногу со стола, а затем и вовсе целиком соскользнула
«Принюхалась?» — поморщился Святослав. Интересно, что могло смутить обитательницу палат, где все пропахло тиной и рыбой.
— Да, живые, — провожатая уперла руки в бока, вставая перед Святом и Милорадой, как преграда. — Они хотят помочь нам разбудить Водяного.
Красавица тут же нахмурилась.
— А ты им поверила? Мы уже пустили такую помощницу, — хмыкнула она.
— Если не нравится считать их помощниками, то называй гостями.
— Ну раз так, то почему бы гостям не пообедать с нами? — улыбнулась красавица. — Я Ива.
— Красивое имя, — поклонилась Милорада. Ива тут же смягчилась.
— Водяной дает своим женам только красивые имена. Правда же, Частуха? — осклабилась она. Провожатая стиснула зубы, чувствуя, как остальные женщины скрывают улыбки. Ива воспользовалась этим, чтобы просочиться мимо Частухи и подхватить Милораду под руку. Она потянула девушку к столу.
— Чего ты хочешь? Карасика или пирог из головастиков? Или, может, варенье из кувшинок? А ты, красавец? Что ты хочешь?
Святослав вопросительно вскинул брови. Ива тут же рассмеялась.
— Посмотрите на него, сестрицы! Ну красавец же! Не такой, как наш муж, конечно, но все-таки. Может, не будем водяного будить и оставим этого себе?
По палате прокатилась волна смеха. Милорада попробовала его подхватить, но Святослав заметил, как на ее шее расцвел гневный румянец.
— Еще чего, подруженька. Это мой жених, — проговорила она, стараясь сохранить веселость. Ива, нисколько не оскорбившись, прильнула к Милораде и обхватила ее руками, обняла, как давно потерянную и вновь обретенную подругу.
— Милая моя, так ты еще не жена его?
— Нет.
— Так и не становись! Ни за что женою не становись, — затараторила Ива, обнимая девушку с каждым словом все крепче. — Все горести женские от мужей. Сперва он тебя плетью охаживать будет, чтоб предков чтить и традиции блюсти, потом понесешь от него, места живого в тебе не останется после того, как маленький вылезет. А потом, когда твоя красота иссякнет, он возьмется сердце твое топтать.
Со всех сторон раздались всхлипы. Водяницы тяжело вздыхали, прикладывая руки к местам, которые пульсировали воспоминаниями о боли. А в глазах их разгорался гнев, и ярость их была направлена на Святослава. Ива вскинула круглое личико, глядя на Святослава, как на своего самого жестокого врага. Жены Водяного окружили его плотным кольцом, обступили и пристально следили за каждым движением.
— Что ты говоришь такое? — замахала руками Милорада, пытаясь высвободиться из хватки Ивы. — Я люблю его. Он меня не обидит.
По залу прокатилась волна хлесткого истерического смеха.
— Каждая вторая из нас так говорила. И каждая оказалась на дне, — провозгласила Ива. Она чуть ослабила хватку, но лишь затем, чтобы развернуть Милораду лицом к толпе, разъяренной от застарелой боли и обид. — И ты думаешь, что после смерти станет свободнее дышать? Ни разу. Если ты достаточно хороша, то станешь женой мерзкого ворчливого старика, который сотни лет напролет шутит одни и те же шутки. И будешь развлекать его изо дня в день! Пока не надоесть! А потом…!