Песнь русалки
Шрифт:
— Тихо-тихо, — Свят положил ладони поверх ее рук и мягко, насколько это было возможно, провел пальцами по ее рукам. В его глазах сверкнул проблеск идеи. — Нужно расколдовать обратно дверь. Распахнуть ее широко, чтобы вода полилась дальше. Сможешь?
Милорада поджала губы, сдерживая рвавшиеся наружу испуганные всхлипы и закивала. Протянула руку.
— Дай мне свой нож.
Святослав кивнул и тут же вложил лезвие в ее руку. Милорада встала лицом к стене и, еле слышно шепча оговор, взмахнула ножом. Потом еще раз. И еще. На каждое движение стена отзывалась треском и мелкими облачками пыли. Стекло скрежетало, из последних сил сопротивляясь натиску.
Милорада в последний раз подняла руку с ножом и, закусив губу, полоснула лезвием по ладони. Тонкая струйка крови закапала в воду. Милорада сжала кулак, и в то же мгновение стена с грохотом обрушилась, раскололось стекло. Святослав бросился вперед, ухватил край обвитой вокруг колонны веревки одной рукой, а другой — Милораду за талию. Вода с ревом и шипением полилась в покои, а потом дальше, в коридор. Два вдоха — и они оба стояли уже по пояс в воде. Свят изо всех сил упирался в пол и цеплялся за веревку, не позволяя стихии снести их. Милорада обхватила его шею руками и держалась, но чувствовала, что немеющие от холодной воды пальцы вот-вот ослабнут.
У разлома появились водяницы с Ивой во главе. Она отбросила волосы назад и гордо шествовала, будто не замечая бурлящего потока. Взглядом она нашла Милораду и хищно улыбнулась.
— А тебя не учили, что совать свой нос в чужую семью — плохо? А? — с каждым шагом она становилась все ближе. Вот, пухлая рука уже вцепилась в волосы Милорады и потянула.
Девушка взвизгнула, Святослав попытался удержать ее, но водяница оказалась сильнее. Одним движением она выдернула Милораду из его рук и с размаху окунула под воду. Потом достала. Бледную. Фыркающую.
— Знаешь, что наш муж делал с такими вот гостями? Оставлял тут. Заставлял воду переливать. Песок просеивать. Хочешь рыбе хвосты от тины чистить до скончания веков.
И снова обмакнула ее в воду.
— Стой!
— Я не слышу, — расхохоталась Ива, и остальные подхватили ее смех.
Свят отпустил мокрый потяжелевший конец веревки, раскрутил и, что было силы, хлестнул утопленницу по лицу. Ива отшатнулась, отпустила свою жертву. На рассеченной брови начала скапливаться мутная жидкость, похожая на застоявшуюся воду.
И в тот же миг бурливший в комнате поток остановился. Расступился. Вода поползла в стороны, вверх по стенам, заделывая дыры и сколы. Водяницы сбились в кучу и заозирались. Святослав подскочил к осевшей на пол Милораде, жадно хватавшей ртом воздух. О них тут же все забыли, ведь посреди комнаты стоял Водяной. Все еще голый и злой, как разбушевавшийся прибой.
— Видимо, мало я наказывал своих жен, что они против меня пошли. Придется это исправить.
Он развел руки в стороны и хлопнул в ладоши с такой силой, что от треска заложило уши. Жены, все как одна, издали вопль ужаса, и тут же звук увяз в жалких шлепках. Пол оказался усеян щуками. Только Частуха стояла подле мужа, и на ее лице было написано самодовольствие.
— А ну, вон отсюда, щученьки. Ищите дураков, которые поверят вашим гнилым языкам.
Один взмах рукой — и все до одной рыбины вылетели в дыру в окне, которая тут же заросла сама собой. Водяной обернулся к Частухе и сжал ее руки.
— Ну, жена моя, расскажи, что тут случилось и кто наши гости.
Влас ждал их на ступенях затопленной мельницы. Стоячая вода воняла тиной, и молодой волк извелся в поисках места, где чуткий нос сможет уловить хоть один порыв
Сперва он решил было, что это огонь, но потом присмотрелся — свечение. Серебристое, словно лунный свет, и трепещущее, как дым на ветру. Влас огляделся по сторонам и, осторожно ступив на воду, пошел к рощице.
Он знал эти места, как свои пять пальцев, все детство они знали, что тут, в тени деревьев, летом можно добыть несколько горстей черники, наесться от пуза и еще домой принести! Поэтому, когда Влас увидел среди стройных стволов маленький домик, размером со скворечник, качающийся на поверхности воды, ему стало не по себе. Даже шерсть на загривке встала дыбом. А уж когда раздался металлический лязг, Влас и вовсе готов был припустить обратно в сторону мельницы, но оклик заставил его остановиться.
— Волче! — стоило этим словам прозвучать, мощные лапы словно прилипли к месту. Влас всмотрелся в мерцающее видение и увидел человека. Он отжелился от домика-скворечника и двинулся к волку, увеличиваясь с каждым шагом, пока не стал нормального человеческого роста. Это был высокий мужчина с окладистой бородой, суровым лицом и пронзительными синими глазами. О, Влас знал этот взгляд. Не раз он сверлил его за какую-нибудь шалость, которую они учиняли с подачи Святослава. Князь Михаил стоял перед ним, как живой. У Власа затряслись лапы. После всей увиденной нечисти, казалось, его уже ничего не проймет, но одно дело видеть какую-то бабу, сгинувшую, может, лет сто назад. А совсем другое — стоять лицом к лицу с человеком, на похоронах которого ты всего пару месяцев назад слезами давился.
— Княже? — выдавил Влас.
— Надо же, я уж думал, что это сказки, про кощеевых волков. А ты вон, и правда есть. Будь другом, милый мой, перевези меня через границу.
— Границу? — склонил голову Влас. Князь удивленно заморгал, словно что-то вспомнил, и принялся шарить по карманам своего кафтана.
— Сейчас, сейчас, я помню про подношение. Жена моя должна была сальце мне оставить для тебя. Сейчас, сейчас, — затараторил он, то и дело поглядывая на огрызок луны, выглядывающий из-за деревьев. Ночное светило и само стало походить на призрака, размытое подступающей зарей. — Где же оно?
В голосе, никогда не знавшем нервной дрожи и сомнения, зазвучало отчаяние. Мощные руки затряслись. Налетел порыв ветра и сдернул пелену облаков с неба, обнажая первый алый всполох рассвета. Князь вскрикнул и исчез, оставляя Власа одного среди затопленной рощи.
— Как наши гости, получше? — спросил Водяной, подавая Милораде еще одну чашу отвара. Девушка успела перевести дыхание и теперь, сидя за хозяйским столом, болтала ногами и вертелась, словно ничего и не было. Видимо, короткая память была свойственна всем, кто обитал по ту сторону реки — ни Водяной, ни Частуха не вспоминали о предательстве жен. Его будто и не бывало. Оба были заняты друг другом и, не стесняясь гостей, целовались, булькая и хлюпая так, словно пытались проглотить друг друга. Святослав от этого только злился. Как можно забыть такое? Как вообще можно развлекаться, пить вино и тискать жену, когда тебя на несколько недель погрузили в колдовской сон.