Песнь Сирены
Шрифт:
Ой. Так вот как дышал морской народ. Теперь, когда его тело поняло процесс, Оберону больше не требовалось дыхание Кэсси. Он мог преображаться, когда пожелает.
Какие еще способности были утрачены вместе с воспоминаниями? Сможет ли он отрастить крылья и летать? Зарыться под землю? Превращать свинец в золото?
Ему не терпелось узнать.
Когда Кэсси начала отстраняться, он отреагировал инстинктивно. Оберон не собирался отпускать девушку, так как только стал наслаждаться поцелуем.
Он крепко ее обнял, не позволяя отступить. Ему уже не было больно, поэтому он не спешил отказываться от удовольствия. Оберон боролся со своим влечением,
Но Кэсси доказала, что совсем не была похожа на неверную бывшую. Черт, она храбро бросилась в воду, несмотря на страх, чтобы помочь ему. Оберон сомневался, что Титания поступила бы так же, даже когда их отношения процветали.
Кэсси вздрогнула от его прикосновения. Ее губы находились всего в нескольких дюймах от его. Они пристально смотрели друг на друга. Выражение лица Кэсси было шокированным. Ее руки сжимали его предплечья почти до боли. Несмотря на то, что ее ногти превратились в короткие острые когти, Кэсси не проткнула кожу Оберона.
Шок сменился страстным желанием, когда Оберон коснулся ее губ. Он крепко обнял Кэсси за талию, скользя ладонями по бокам к бедрам. Ощущение ее кожи, прохладной и упругой, было удивительно эротичным. Когда девушка закрыла глаза и расслабилась в его объятиях, позволяя вести себя, полностью подчиняясь…
Было ли на свете чувства лучше, чем капитуляция женщины? Ее доверие как ни что другое успокоило его волнение. Оберон не заслужил такого отношения, тем не менее Кэсси предоставила ему право обнимать ее и защищать. Он чувствовал это в каждом движении. Девушка отдала ему ведущую роль. Поцелуй был медленным и сладким, все сильнее распаляя желание. Оберон полностью сосредоточился на Кэсси, и вскоре все остальное перестало иметь значение. Ни воспоминания, ни корона, ни даже вероломная бывшая. Не было ничего, кроме теплой, податливой морской нимфы в его объятиях, сводившей с ума.
Когда Оберон, наконец, оторвался от ее губ, в его голове осталась единственная мысль — нужно закрепить связь, чтобы больше никогда не отпускать Кэсси.
Девушка с все еще закрытыми глазами облизнула губы и крепче обняла его за шею. Они находились так близко друг к другу, что Оберон видел крошечные чешуйки на ее переносице, которые переходили на лоб, словно жемчужная пыльца. Наконец, Кэсси открыла глаза.
Они пристально смотрели друг на друга. Неожиданно Оберон обнаружил, что страсть ушла с ее лица, медленно сменившись печалью. Кэсси ослабила хватку на его шее, осторожно высвобождаясь из объятий. Оберону отчаянно хотелось спросить ее, что случилось, почему она отстранилась, но у него не хватало дыхания, чтобы хоть что-то произнести. Просто не было возможности объяснить, насколько он не хотел ее отпускать. Кэсси окинула взглядом его лицо, словно прощаясь.
Прежде чем он успел сделать что-то большее, чем просто потянуться к ней, Кэсси запела. Все мысли о том, чтобы обнять ее, вылетели у него из головы, так как Оберона захлестнула дикая волна воспоминаний собственной жизни.
Глава 9
Магия, из которой состояла суть Кэсси, текла сквозь тела. Песня взлетала, наполняя воду вокруг звуками жизни Оберона. Темные нити, опутывавшие его воспоминания, разлетелись вдребезги от вибрации ее голоса, освобождая Верховного Короля от зла, угрожавшего его поглотить.
Уязвимость к влиянию Черного Двора исчезла. Оберон больше никогда
Кэсси никогда не пела для кого-то, чья песня была такой длинной и сложной. Те обрывки, которые ей удалось восстановить, были ничем по сравнению с целостностью всей мелодии. У большинства людей, которых она исцеляла, в основе лежала одна-единственная песня с незначительными гармониями, которые усиливали или умиляли мелодию. Но Оберон был другим. Теперь, когда его гармонии освободились, раздалось множество голосов, создавая симфонию.
Песня Шейна была похожа на стаю рыб, пикирующих и ныряющих в идеальном согласии. Каждая рыбка одновременна была похожей на другую и разной. Гармонии сплетались, создавая целостного человека, чьи видения перенесли ее сюда.
Песня Оберона…
Песня Оберона была похожа на то, будто все рыбы в море одновременно плавали под единую мелодию. Вон морской окунь подплыл к стайке разноцветных рыбок, в то время как рыба-клоун сновала между ярко раскрашенными анемонами. Скаты скользили по дну, передвигаясь по поверхности ленивыми движениями. Акула проплыла с ленивой, смертоносной грацией мимо осьминога, прячущегося в песке.
Время и обстоятельства усложнили его песню, в замысловатых гармониях стало заметно прикосновение богов. Время изменило даже голос Оберона, углубив тембр с ростом сил. Текстура стала плотнее. К целому продолжало добавляться все больше гармоний.
Самое удивительное, его мелодия была настолько глубокой и правдивой, что Кэсси была шокирована. Освобожденный от мрачных дисгармоний, Оберон словно воззвал к ней, громко и всепоглощающе.
Ее силы были напряжены до предела. Кэсси пыталась не отставать, но сложность песни в конце концов ее поглотила. Зрение затуманилось, пока она изо всех сил пыталась сохранить собственную природу, мелодию, которая делала ее Кассандрой Нерис. Его музыка заглушала ее, обдавая болезненными волнами звука, в то время как его душа стремилась изгнать ее, захватчицу, вон.
Кэсси перестала петь. Больше она ничего не могла сделать, не растворившись в нем полностью.
Она была опустошена. Ее энергия иссякла. Она дрожащими руками цеплялась за Оберона, пока он направлялся к поверхности. С мрачным выражением лица Оберон плыл так, словно за ними гнались акулы, унося их обратно к воздуху и свету со свирепостью, которая поразила бы Кэсси, если бы не истощение.
— Все будет хорошо.
Его голос был едва слышен. Девушка положила голову на его плечо, окончательно лишившись сил.
— Кэсси?
Она сделала глубокий вдох, изо всех сил стараясь оставаться в сознании. Мелодия песни Оберона все еще находилась под ее кожей, одновременно успокаивая и пугая. В конце концов, ей так и не удалось полностью отстраниться от него.
Она не знала, как произошедшее повлияет на их будущее. Было неслыханно, чтобы сирена попала в ловушку чужой музыки. Даже клятва не соединяла пары настолько сильно, чтобы один стал другим.
— Кэсси!
Отчаяние в его голосе заставило ее открыть глаза. Она даже не подозревала, что зажмурилась. Кэсси всматривалась в его лицо, черты которого были расплывчатыми. Низкий гул песни Оберона делал ее практически глухой ко всему остальному.