Песнь Сирены
Шрифт:
— Может, искупаемся в океане? — он поцеловал кончик ее носа.
— Хм, — Кэсси погладила пальцами обнаженную кожу, улыбнувшись, когда мужчина зашипел от удовольствия.
— Займемся любовью на песке?
Она сморщила нос.
— Который вечно попадает не в те места.
Оберон выгнул брови, а его глаза стали серыми, как серебро.
— Я бы спросил, когда ты пережила подобный опыт, но тогда мне пришлось бы кого-нибудь убить.
— Ну да, ведь мы оба были девственниками, когда вступили в связь, — она не собиралась спускать ему с рук подобные
Король фыркнул, но не обиделся.
— Насколько я понимаю, ты чиста, как горный воздух.
— А какой ты, маленький голубочек?
Оберон подавился смехом.
— Чего?
Кэсси покраснела.
— Ладно, вышло не совсем так, как я хотела.
— Нет, все отлично, — мужчина крепко обнял ее, прежде чем отпустить и взять несколько полотенец из чемоданов. — Пошли, любимая. Давай прогуляемся.
— Нам нужны купальники?
Оберон лишь улыбнулся и протянул руку. Ему шло счастье, которого так не хватало при их первой встрече. Зато теперь он выглядел так каждый день. Оберон более чем заслужил немного радости в жизни, а Кэсси оставалось только его поддерживать.
Волны мягко плескались о берег под почти полной луной. Безоблачное небо позволяло им видеть звезды. Лунный свет блестел на воде, как нежное прикосновение любовника.
Прекрасно. На пляже, кроме них, никого не было. Вода манила Кэсси в свои темные глубины. Не думая о том, что кто-то может ее увидеть, девушка начала снимать одежду, желая прыгнуть в воду и позволить своему телу парить в волнах прибоя.
Сильные руки остановили ее, не давая снять штаны.
— Мы поплаваем после.
После?
Мужская ладонь прижалась к ее киске через джинсы.
Ах. После.
Кэсси вздрогнула, когда Оберон расстегнул молнию на ее джинсах.
— Ты такая красивая, Кэсс.
— Нет.
Его руки напряглись.
— Я прожил тысячи лет и видел то, о чем никто другой и не мечтал. Лицезрел реликвии Туата Де, затерянные города Алиас, Гориас, Муриасандинанс. Я один из последних в своем роде, поэтому в состоянии распознать красоту, — он поцеловал ее в затылок. — Ничто ни в этом мире, ни в загробном не сравнится по красоте с моей истинной парой.
Кэсси вздрогнула, а ее глаза неожиданно наполнились слезами.
— Правда?
— Стал бы я лгать тебе?
Она посмотрела на него через плечо.
— Если бы ты хотел уберечь меня от боли…
— Нет, — он стянул джинсы, захватит трусики, с ее ног. — Не о чем-то столь важном, как это, — Оберон крепко обнимал ее, пока Кэсси извивалась, избавляясь от остатков одежды. — Твоя песня стала чатсью меня. В ней нет ничего, что не было бы великолепным. Даже твоя боль усиливает привлекательность, хотя я предпочел бы, чтобы ты вообще никогда ее не испытывала.
— Если бы я не чувствовала ее, то не нашла бы себя. Стала бы похожей на Деметрию, — Кэсси повернулась в его объятиях, обвив руками шею мужчины.
— Однажды ты сказала, что ничто не может по-настоящему изменить мелодию, только наши гармонии, — Оберон начал расстёгивать рубашку, пока
Она стянула рубашку с его плеч, когда Оберон приступил к расстегиванию брюк, нетерпеливо стряхивая ткань в рук. Кэсси заскользила руками по его груди. Гладкая кожа была такой теплой и соблазнительной. Его длинные серебристые волосы коснулись сосков.
— Как по мне, то ты здесь самый красивый, — она откинула волосы его с плеч, наслаждаясь тем, как они струятся по ее рукам.
Брюки упали на песок. Оберон отбросил ногой ткань так же, как Кэсси поступила со своими джинсами.
— Давай каждый останется при своем.
Прежде чем Кэсси успела возразить, Оберон завладел ее ртом, целуя с такой нежностью, что у нее подогнулись колени. Мужчина опустил ее на песок, прогоняя все мысли о неудобстве. Эрекция, горячая, твердая и уже влажная на головке, коснулась ее ноги.
— Споешь для меня, моя сирена?
Он лизнул ее сосок, обдавая горячим дыханием влажную вершинку. Кэсси застонала, выгибая спину, чтобы привлечь его ближе. Она хотела, чтобы Оберон пососал твердую горошину, а затем вошел в лоно.
— Вот так, Кэсси, — он втянул ее сосок в рот, как она и хотела, но быстро отстранился. — Спой для меня, — Оберон повторил дразнящие действия со вторым соском, облизывая и нежно дуя на плоть.
Как же хорошо. Но в поддразнивание могли играть двое. Кэсси провела пальцем по его эрекции, прослеживая пульсирующую вену от основания до головки. Мужчина закрыл глаза и отдался ее прикосновению. Обхватив ладонью ствол, девушка стала массировать яйца, вызвав низкий, гортанный стон у своей паре.
— Только если ты споешь для меня.
— Предлагаю дуэт, — Оберон открыл глаза. Его взгляд из-под тяжелых век был соблазнительным. — Идеально.
Оберон прикусил мочку уха Кэсси и начал целовать ее шею. Девушка замурлыкала от удовольствия, наклоняя голову, чтобы предоставить ему лучший доступ. Его руки стали поглаживать ее бока, которые все ярче сияли с каждым касанием.
— Такая красивая, a stor, — он начал что-то шептать на том лирическом языке, которого Кэсси не понимала, осыпая поцелуями ее кожу в перерывах между тихо произносимыми словами, которые звучали почти как молитва.
Девушка запела о его дыхании на своей коже, о руках, скользящих по ее чешуе, о любви, которую она чувствовала. Мелодия была как никогда громкой, сливаясь с его словами и добавляя новые гармонии к общей песне. Оберон любил ее с благоговением, присущим богиням, и она таяла от его прикосновений.
Когда мужчина, наконец, вошел в лоно, это было медленное, плавное скольжение. Он наполнял ее снова и снова, ведя к вершинам. Занятие любовью этой ночью отличалось легкостью, без оглядки на время и место. У них была вечность, чтобы любить друг друга. И Оберон намеревался воспользоваться каждой секундой. Кэсси встречала его медленные, глубокие толчки, поклоняясь ему каждый раз, когда принимала в свое тело.