Песня цветов аконита
Шрифт:
— Да, мой господин.
В комнате было прохладно, Юкиро часто оставлял приоткрытым окно вплоть до холодов. Угли в жаровнях потрескивали, легкий запах пряных трав плыл по комнате. Йири опустил ресницы, губы его вздрогнули. Юкиро внимательно следил за ним.
— Тебе грустно? Почему?
— Осень… Осенью мне все кажется, что я вижу костры, вокруг которых собираются души. Сумерки… это время айри.
— Ты думаешь об этом даже здесь, во дворце?
— Это… всего лишь стены. Для них же нет преград.
— Хватит, — негромко сказал Юкиро. — Идем со мной.
— Да… — он оглянулся на окно, как бы ловя слабый ветерок…
— Я сказал, хватит. Опусти створку. И закрой занавеску.
Хиани встретил его примерно таким же взглядом, как и проводил. А Йири хотелось остаться одному, не видеть этой откровенной насмешки. Среди медового цвета утвари казалось тепло и уютно. Он завернулся в шелковое покрывало. Ему нравился шелк — холодный и так быстро теплеющий, безразличный и ласковый. Это было единственное из роскоши, к чему привыкать не потребовалось.
Хиани оказался потрясающе проницателен — он разогнал всех желающих поговорить с Йири и сам к нему не приближался.
Голова болела с утра. Тучи плыли по небу, все никак не решаясь пролиться дождем. И заботы, как тучи. Мальчишка-правитель сууру-лэ, мечтающий о войне. Пока ему не дадут воли — но сколько такое продлится? И синну, требующие, чтобы Хали ушла жить к ним, в бескрайние пыльные степи. Он согласился лишь на краткий визит — и пока они присмирели. Сейчас любой ценой нужен мир с этими дикарями. Но если для тхай даже разговор с ними — великое одолжение, что уж говорить об уступках?
Он вспомнил вчерашнее — забавно… Усмехнулся.
— Пусть придет тот, со взглядом олененка. У него такое имя — почти название птицы. Один.
…Оказалось, он умеет рассказывать занятные вещи — и сам в них при этом верит. Наивная вера напомнила повелителю Тооши. Но этот был — сиини. И не только рассказывал… И прошла головная боль.
— Теперь мне идти, господин?
— Останься. Ты занятное существо. Твое общество меня развлекает. Кстати, ты ведь северянин, верно?
— Да, мой господин. Я…
— Не смотри так испуганно. Север — такая же часть страны.
— Но… откуда… — мальчишка осекся, опустил глаза.
— Северный говор трудно спутать с другими. Хотя у тебя он не слишком силен. Однако только уроженец Тхэннин называет луну белой рыбой. Чешуйки белой рыбы — лунные блики…
— Простите.
— Да перестань, — досадливо поморщился он. — Я понимаю тебя. Речь северян — это не тарабарщина Хиё.
— Что мне нужно делать?
— Можешь вволю наглядеться на занавески. Ты был так увлечен ими в прошлый раз… Не опускай голову. Я разрешаю тебе осмотреться здесь. Мне понравилось, как ты сказал тогда
Он нерешительно подошел к стене, не рискуя поворачиваться спиной. Склонился над какой-то шкатулкой из кости.
Необычное существо. Грациозное, красивое — но странное. Как он попал в Восточное крыло? Другие так хорошо обучены, что глаз за них не цепляется. Они идеальны, как мебель в его покоях. А этот все время боится ошибки.
— Хочешь спуститься в сад?
— Да, мой господин, — глаза-то как загорелись! И Юкиро, обронивший случайную фразу, чувствует себя почти что неловко.
— В другой раз.
Глаза гаснут. Он снова ждет распоряжений.
«А почему бы и нет?» Все слишком обыденно — можно позволить себе развлечение.
— Замерзнешь ты в ней, — он кивает на легкую, янтарного цвета лаа-ни. Вдруг — глаза того улыбаются.
— Нет, мой господин, — «нет» звучит чуть протяжно, не дерзко совсем. — Я не боюсь холода.
— Совсем? Говорят, у вас на севере встречаются горные духи? Ты не из них?
На этот раз в глазах — удивление. Кажется, сам не знает…
Цепь фигурок из черного мрамора — не подпустят демонов к саду. Двое спускаются по широким ступеням, и фигурки, окруженные темной в сумерках зеленью, всматриваются в пришельцев. По воздушным дорожкам сада, вспыхивая то тут, то там, уже вовсю разгуливают светляки.
Йири низко склоняется перед молочно-белой фигуркой из кахолонга.
— Что это значит?
— Она… была покровителем нашей семьи, — сказать «нашей деревни» он не решился.
— И хорошо она вас охраняла?
— Наверное, да.
«Этот не будет перечить Бестелесным…»
Йири молча смотрел на скульптуру. Наверное, при дневном свете камень отливает голубым цветом. Сейчас этого не различишь.
— Она красивая.
— Хм…
Работа резчика действительно хороша. Покровительница — большеглазая причудливая рыба с изогнутыми на манер рук плавниками.
— Это лисса-кори. На севере, в деревнях, ее называют… кори-са, — он замечает, что лицо мальчишки на миг обретает сходство с кахолонгом по цвету и неподвижности.
— Все же ты странный. Ты точно не оборотень?
— Меня уже называли так. И не раз.
— Ну так что же?
— Нет, мой господин, — и очень тихо: — Иначе меня бы здесь не было.
Юкиро вскинул бровь. Однако… Он то ли глуп, то ли отчаянно смел и пытается чего-то добиться.
— Ты — вполне достойное украшение этого сада. Хотя, если бы ты все же был оборотнем, это было бы куда интересней.
— Не думаю, мой господин, — серьезно возразил он. — Добрые… бывают только в сказках. А со всем, что делают злые, прекрасно справляются люди.
— Ты хорошо говоришь, словно тебя учили особо, — задумчиво произносит Юкиро. — Когда ты родился?
— Под созвездием Рыси. В начале месяца.
— Вот почему у тебя мерцают глаза…
Внезапно он спрашивает: