Песня для Корби
Шрифт:
Двое подростков бросились вниз.
«Они прямо у нас за спиной, — подумал Корби. — Если нас сейчас поймают, будет многочасовой допрос, а потом меня отправят в обезьянник или даже в психушку. Я не должен этого допустить. Я должен договорить с Ником».
У нижней точки эскалатора Корби остановился и обернулся. Из-за кромки льющихся сверху вниз ступеней показался Белкин. Корби встретил его холодный и странный взгляд, и ему вдруг снова стало не по себе, как при их первой встрече.
— Хватит
Корби шагнул вперед и рванул черную ручку контроля эскалатора. Движение переключилось. Ступени замерли, дернулись и потекли обратно. Белкин качнулся, его ноги повело, он попытался сохранить равновесие и лицом вперед упал на ступени. Эскалатор понес его вверх.
— Зачем ты это сделал? — спросил Ник.
Корби услышал гул подходящего поезда.
— Бежим! — крикнул он.
Он рванул Ника за руку и бросился к платформе. Люди мелькали мимо. Поезд окатил их теплой, ревущей волной воздуха, нагнал и обогнал. Несколько секунд они бежали вдоль него. Потом открылись двери, и двое подростков запрыгнули внутрь.
Корби, задыхаясь, остановился, согнулся и несколько секунд отдыхал, уперев руки в колени. В середине летнего дня вагон был полупустым. Поезд тронулся. Через окно Корби увидел Белкина, выскакивающего на край платформы. Он уже опоздал.
Ника трясло. Он в изнеможении опустился на сиденье в углу вагона. Его шея шла красными пятнами. Корби снова протянул ему руку.
— Пожми ее, — сказал он, — вспомни, что мы друзья.
— Иначе что? — спросил Ник. — Опять попытаешься себя зарезать?
Корби с протянутой рукой стоял перед ним.
— Иначе ты забудешь все, что было хорошего в твоей жизни, — сказал он, — и останется только то, что с нами случилось после смерти Андрея.
— Потому что ты себя убьешь? — спросил Ник.
— Потому что ты меня пошлешь, как я послал его, — сказал Корби. — Пошлешь просто потому, что тебе показалось, что я сделал не все, что мог.
— Это не лучше, чем посылать человека за то, что он не любит рок, — заметил Ник.
Корби все еще протягивал ему руку. На порезанных пальцах начинала запекаться кровь.
— А я и не говорю, что я лучше тебя, — ответил он. — Я говорю, что так нельзя делать. Никому. Никогда.
— Я не знаю, — измождено сказал Ник. — Меня все это достало. У тебя рука в крови.
— Плевать, — ответил Корби. — Я хочу, чтобы мы помирились.
— Хорошо, — решил Ник. — Только если ты не станешь больше шантажировать меня своей смертью.
— Только если ты не станешь желать мне смерти, — сказал Корби.
— Я не желаю тебе смерти, — ответил Ник.
Его лицо дрогнуло.
— Я хочу, чтобы ты вырос
— Я не стану просто так шантажировать тебя своей смертью, — ответил Корби.
Ник протянул ему руку, пожал ее и накололся на булавку. Это была одна из тех булавок, которые Комар вкалывал в свои штаны.
— Какого черта? — морщась от боли, спросил он.
Корби сжимал его руку, пока булавка не вошла глубоко и пока ладонь Ника не перепачкалась в крови его порезанных пальцев. Наконец, он отпустил. Ник вытащил булавку из своей руки. На месте прокола выступили капельки крови.
— Я объясню, — обещал ему Корби. — Помнишь историю, которую вы с Арой мне рассказали?
— Какую? — переспросил Ник.
Корби сел рядом. Люди сначала нервно оглядывались на них, а потом старались совсем не смотреть. За окнами проносилась грохочущая черная пустота тоннеля. Вагон был старый, с желтыми круглыми лампами, со стенами из пластика, покрытого древесным узором, и сиденьями из залатанного кожзаменителя.
— Как Ара стал черным братом, — ответил Корби. — Вы рассказали мне это, когда мы еще только познакомились.
— Да, — подтвердил Ник.
Это произошло задолго до их знакомства с Корби, в третьем классе, после чтения Купера, когда они порезали, а затем скрестили свои ладони. Их кровь смешалась. Они немного перестарались, и им пришлось идти к матери Ары, чтобы она помогла остановить ее. Сначала они хотели назвать Ару красным братом. Но его мать, заливая их руки перекисью, сказала, что индейской крови в ее мальчике нет, только негритянская. В результате Ара стал черным братом, а Ник — красным братом. Вот только к Аре его кличка прижилась, а к Нику — нет.
— Будь моим братом, — сказал Корби. — Наша кровь теперь тоже смешалась.
Ник посмотрел на свою перемазанную в крови руку и как-то странно улыбнулся.
— Буду, — согласился он. — Но, Корби, все, что ты делаешь, какое-то странное. Сумасшедшее. Чрезмерное.
Он посмотрел на Корби. Корби улыбнулся ему в ответ.
— Ты — белый брат, — сказал он. — А я — красный.
Он тронул прядь над своим лбом.
— Да, действительно, — согласился Ник. — Нам тогда не хватало настоящего красного брата.
— Я индеец Джо, — добавил Корби.
Ник покачал головой.
— Ты псих, — сказал он. — Мы убежали из отделения полиции. Из единственного места, где нам могли помочь. Андрея убили. Твоего деда убили. А мы просто едем в метро. Мы можем не дожить не то что до суда, но даже до поимки преступников.
— Ты боишься? — спросил Корби.
— Как любой нормальный человек, — ответил Ник. — Но дело не в этом. Дело в том, что все, что ты сделал за последние дни, неразумно. Я хочу, чтобы ты это понял.