Песня ветра. Ветер перемен
Шрифт:
Жизнь на корабле медленно возвращалась на круги своя. Равенна все так же стояла за штурвалом, и фрегат уверенно рассекал волны длинным носом, под всеми парусами стремясь на юго-запад. Рабы, освобожденные в трюмах, поселились на отремонтированной на скорую руку корме. Здесь были в основном женщины и дети, голодные, истощенные, оборванные и пока что не способные работать. Они очень долго не могли поверить в то, что освободились от кандалов окончательно, и что Равенна не собирается перепродавать их на невольничьих рынках Лонтрона. А когда поверили – выразили желание помогать на корабле, отчего работа пошла быстрее, и Гардан обнаружил, что мытье палубы уже не отнимает у него столько времени,
Еще через некоторое время, хорошенько отоспавшись, отъевшись и окрепнув на свежем воздухе вместо затхлой вони трюмов, бывшие рабы окончательно оживились и стали частью команды. Немногочисленные мужчины выразили желание служить у Равенны, и она приняла их без колебаний: слишком много моряков погибло во время атаки, а фрегат требовал команды большей по численности, чем бриг. Женщины предложили свою помощь коку, а также занялись стиркой и помывкой вещей и корабля, вызывая у матросов довольные улыбки, соленые шуточки и неподдельную благодарность. Да и вечером на палубе с их присутствием тоже стало гораздо веселее. Набравшись сил, женщины с удовольствием танцевали под залихвацкие мелодии бернардинца, и матросы дружно хлопали в ладоши и гремели пятками о палубу, поддерживая их пляску.
Детишки освоились быстрее всех, и теперь с заливистым смехом носились кубарем по кораблю из конца в конец, мешая другим работать и создавая чрезмерно много шума. Вот только взрослые смотрели на это сквозь пальцы: матросы помнили, какая бы ждала участь этих детишек, если бы корабль не перехватили, не говоря уже о том, что они собственными руками доставали исхудавшие и ослабевшие детские тельца из железных колодок и кандалов. Так что теперь палуба представляла из себя место крайне шумное, хаотичное и людное, но в этом тоже было что-то правильное, и Гардан только улыбался да негромко журил ребят, коли те начинали уж совсем на голове кататься у него под ногами, мешая работать.
Матросы Давьялы, поразмышляв в цепях над своей не слишком-то завидной участью, решили перейти под команду Равенны, хоть та и не доверяла им так же, как своим людям. В живых их осталось немного: всего-то семеро смурновато вида угрюмых мужчин, которые работали нехотя и спустя рукава и то и дело бросали на Равенну мрачные взгляды. Гардан не думал, что кто-нибудь из них попытается отомстить пиратке за нападение на фрегат, однако на всякий случай перебрался спать на верхнюю палубу, заворачиваясь в плащ недалеко от капитанской каюты и одним глазом всю ночь наблюдая за дверью Равенны. Другие матросы заметили это, как и Равенна, но никто не сказал Гардану ни одного слова, однако, он обратил внимание, что дневной работы ему теперь доставалось меньше, да и была она не самой грязной и тяжелой из того, что поручали остальным юнгам.
Взаимопонимания между матросами Равенны и матросами Давьялы не было никакого. Последние держались вместе, ели в стороне от рабов и остальной команды, и Равенна обмолвилась, что как только они причалят к берегу, распрощается с ними навсегда.
Выздоравливали и немногочисленные пережившие шторм и битву раненые, из которых скончался лишь один, престарелый боцман из команды Давьялы, которому переломило спину падающей мачтой. Все остальные быстро шли на поправку, и некоторые из них начали потихоньку вставать и помогать по кораблю, во всяком случае, с той частью работы, на которую у них были силы.
А Гардан только учился, скреб полы да порой посматривал вдаль, думая о том, где же они причалят. Корабль уверенно шел на юг-запад-запад, ровно в ту сторону, в какую указывала давешняя мачта, и по расчетам Гардана, вскоре они должны были покинуть северное побережье. Это слегка беспокоило его, ведь
– Не дрейфь, мой щербатый престарелый юнга. Идем на Алькаранк. Нам в любом случае нужно чинить мачту и корму, нормально чинить, а не заплатки ставить. И технически, Алькаранк находится на самой западной оконечности северного побережья, так что мы не нарушаем никаких приказов Девы. Потом, стала бы она нас спасать, если бы собиралась вслед за этим сразу же утопить?
В конце концов, Гардан просто выбросил все свои сомнения и лишние размышления из головы. Он был наемником, а наемники подчинялись воле своего заказчика, как и юнги – воле своего капитана. Ты не был рожден для того, чтобы вести кого-то за собой, хотя бы потому, что никогда не имел собственной четкой цели, до которой хотел бы дойти. Так что смирись и просто позволь все решать ей. Это не слишком-то сильно отличается от того, что ты делал все предыдущие годы с Радой. Так что он продолжал работать, учиться, есть и дремать в один глаз напротив двери в каюту Равенны, но уже со спокойной душой, не думая ни о Марне, ни о ее приказах, ни о чем-либо другом. Да и хватка Девы сама собой исчезла, словно ее гигантская ладонь разомкнулась и отпустила его тело, и теперь Гардан вновь принадлежал самому себе, как и раньше.
Они плыли долго: все-таки сказывалось отсутствие мачты, да и море после шторма было тихим, а ветра хоть и поднимались, но не настолько сильные, чтобы нести их по волнам с той же скоростью, что и раньше. И только на одиннадцатый день путешествия, да и то, под самый вечер, дежуривший наверху фок-мачты моряк вдруг громко свистнул и закричал, привлекая внимание Равенны:
– Земля прямо по курсу!
Гардан, как раз помогавший двум морякам сворачивать и укладывать кольцами толстенные канаты на носу корабля, вскинул голову от работы, слезящимися от усталости и ветра глазами глядя вперед.
Час стоял поздний, солнце село, и матросы заканчивали последние за вечер дела. Море к ночи успокоилось, лишь негромко вдыхая-выдыхая своими огромными, полными морской пены легкими, и корабль плавно скользил по волнам, едва покачиваясь на их гребнях. Над головой из темноты серебристо мерцали звезды сквозь разрывы туч, да луна ярко-золотым блином моталась где-то за кормой, заливая рябящую черноту мертвенно бледным светом. И Гардан не видел ровным счетом ничего дальше бортов корабля, только вот впереди, прямо по середине между небом и землей, висели в воздухе две большие светящиеся золотые точки, словно два кошачьих глаза, внимательно наблюдающие за ними.
– Это еще что? – обронил он вслух, выпрямляясь и, как завороженный, глядя на эти точки впереди, две маленькие золотые луны, словно два осколка той большой, что сейчас неполной болталась у него за плечами.
– Это Очи Алькаранка, - отозвался стоящий рядом южанин Даньяр, сплевывая через борт в дырку между зубами. – Сигнальные маяки, построенные бессмертными многие тысячи лет назад. Говорят, так они горят каждую ночь с тех самых пор и ни разу еще не гасли.
Гардан уже успел понять, что большая часть россказней моряков представляла собой хвастливые байки, полные фантазий и имеющие лишь крохотное зернышко правды, разглядеть которое порой бывало очень сложно. Но в то, что эти огни никогда не гасили, он почему-то верил. Так высоко они горели над морем, слишком высоко для обычного маяка, какие приходилось видеть Гардану в Северных Провинциях. С другой стороны и смотрел-то я с берега, может, на воде и выглядит все несколько иначе?