Песня ветра. Ветер перемен
Шрифт:
Она как-то и не думала о том, что Равенну могут интересовать женщины, и теперь ей стало неуютно от слов наемника. Выходило, что у них с Радой было что-то общее, чего не было у всех остальных людей на этом корабле, и Рада не была уверена в том, как к этому относиться. Во всяком случае, я не настолько напыщенна и самонадеянна, как она. Наверное…
– Я много лет следовал за тобой, Рада, - проговорил Гардан, и она очнулась от своих мыслей и взглянула на него. Вид у наемника был задумчивый, он смотрел вперед на темные волны за бортом корабля. – И как-то отвык работать один, знаешь ли. Да и Марна… умеет быть убедительной. Так что дорога моя – на юг, в Мерес, следом за Равенной. Не знаю уж, что меня там
– Надеюсь, мы еще встретимся с тобой, друг, - Рада тепло улыбнулась ему и подтолкнула его плечом. – Сам знаешь, дороги сплетаются так, как нам и не снилось. И коли уж ты нашел меня посреди открытого моря, то и я тебя когда-нибудь на юге тоже отыщу.
– Буду только рад, - отозвался Гардан, передавая ей ром. – С тобой всегда было весело и занимательно. И еще мне бы очень хотелось из первых уст услышать о том, что произойдет за Семью Преградами. И еще больше – то, зачем ты сдалась Марне.
Рада только удрученно кивнула. Самой ей этого знать совершенно не хотелось.
Корабль вспарывал узким носом серую морскую зыбь, стремясь на запад, и дни тянулись медленно, словно сонные улитки. Большую их часть Рада проводила у планширя, опершись на него и глядя вдаль. В любом случае, больше ей делать здесь было просто нечего: друзья находились без сознания, и лишь одна только Улыбашка слонялась по кораблю из угла в угол, явно не зная, куда себя деть, а потом-таки прибилась к Раде. Так они и сидели вдвоем, изредка переговариваясь или покуривая трубки.
Несмотря на то, что Рада изо всех сил отказывалась обдумывать все произошедшее на корабле Сагаира, а только мысли все равно упрямо лезли в голову, ввинчиваясь прямо в ее нежелание думать об этом. И чем дольше Рада крутила все обстоятельства того боя в голове, тем яснее ей виделось одно единственное событие, выбивающееся из общего ряда и стоящее особняком от всего остального. И этим событием был ее собственный меч, явившийся к ней из ниоткуда.
Сейчас он вновь висел в ножнах у нее на боку, и его приятная тяжесть успокаивала. Задумчиво пощупав большим пальцем оплетенную шнуром рукоять, Рада негромко обратилась к стоящей рядом гномихе.
– Ты знаешь, Улыбашка, все-таки ты была права, и меч этот, похоже, действительно обладает какой-то силой.
– Нда? – с интересом вскинула брови гномиха, поворачиваясь к ней. – И какой же? Сколько бы я его ни крутила, а все равно ни бхары в голову не пришло.
– Когда я сидела в том трюме как раз в тот момент, когда вы догоняли Сагаира, я подумала о своем мече и очень сильно захотела, чтобы он оказался у меня в руках. До этого я тоже думала о нем, но состояние у меня было не ахти, так что ничего не выходило, - Рада едва не содрогнулась, припомнив ту черную ярость, навеянную ложью Сагаира, что глодала ее сердце долгие дни и ночи подряд. – И вот когда этот меч был мне очень нужен, он вдруг падает прямо мне в руки. Буквально из ниоткуда.
– Так, погоди, - нахмурилась Улыбашка, часто моргая и глядя в пространство перед собой, словно что-то вспоминала. – Ты позвала меч, и он пришел? Появился из воздуха прямо в твоих руках?
– Ну да, - кивнула Рада, с интересом поглядывая на гномиху. – Ты слышала что-то об этом?
– Вроде да, но точно не помню, - гномиха задумчиво почесала пальцем кончик носа. Потом лицо ее изменилось, и на нем промелькнуло искреннее изумление и догадка. – Так, а ты случайно до этого не поила клинок своей кровью? Может, тебя им ранили, ты об него порезалась, что угодно?
Она с ожиданием взглянула на Раду, а та заморгала, слегка сбитая с толку. Перебирая в памяти все случаи, в которых Рада пускала меч в ход, она все никак не могла вспомнить, был ли хоть раз, чтобы этот меч задел ее. Она не слишком долго владела им, потому драки вспомнились все, одна за другой, и вроде бы ничего
– Мы с Алеором побратались! – осенило Раду. – Я резала руку этим мечом, и мы мешали кровь!
– Тогда это точно он! – с чувством глубокого удовлетворения кивнула Улыбашка и взглянула на меч едва ли не с материнской нежностью. – Не знаю уж, откуда ты его взяла, да только на свете был один единственный меч, который всегда возвращался к своему владельцу, когда тот его звал. Он был сделан по заказу, специально под эльфийскую ковку, и хозяйка этого меча заказала ему одно единственное свойство: чтобы клинок приходил к ней по первому же зову, где бы она его ни оставила. Ты не представляешь даже, сколько у гномьих мастеров ушло времени и сил на то, чтобы добиться такого эффекта, но в конце концов, они справились. – Улыбашка подняла на Раду лучащиеся такой гордостью глаза, словно говорила о собственном ребенке, а не о скованном ее народом клинке. – Тебе говорит что-нибудь имя Тайгрен?
– Тайгрен? – Рада покатала имя на языке, пытаясь припомнить. Оно было смутно знакомым, словно давно забытым, и при этом совершенно точно мелонским. Спустя несколько секунд она вспомнила и недоверчиво взглянула на Улыбашку. – Подожди! Тайгрен, любовница Крева, последнего эльфийского Подгорного короля Мелонии? Того самого, которого убил Хорезмир Проклятый?
– Да, та самая Тайгрен Мелонская, - довольно кивнула в ответ Улыбашка.
– Вот это да! – присвистнула Рада, глядя на меч. Выходило, что этому клинку было по меньшей мере две тысячи лет. – В детстве я зачитывалась сказками о Тайгрен. Каких только подвигов ей не приписывали, чего она только не совершала! Я слышала даже версию о том, что это именно она зарезала Хорезмира Проклятого за то, что тот убил ее любовника Крева! И что потом она в одиночестве направилась в Хмурые Земли, чтобы перевалить через Темную Гряду и бросить вызов Сети’Агону. Говорят, она была первой, кто присягнул на верность Аватарам Создателя, и именно с нее началось объединение разрозненных армий Мелонъяр Тонала, из которых в итоге выросло государство Мелония.
– Ну, таких уж подробностей я не знаю, - поджала губы Улыбашка. – А что касается самой Тайгрен, то у нас ее звали Расстяпухой.
– Как?! – вытаращилась Рада.
– Тайгрен Расстяпуха, - безмятежно пожала плечами гномиха. – Говорят, что она постоянно все теряла, забывала и оставляла невесть где. И именно поэтому заказала себе меч, что возвращался бы по первому ее зову.
– Боги, Улыбашка, ну это же ерунда какая-то! – фыркнула Рада, отмахиваясь от гномихи. – Какая, к бхаре, Расстяпуха? В Мелонии она почти что национальный герой!
– В Мелонии кто угодно становится национальным героем, стоит ему только выйти на площадь, выпятить грудь и объявить о том, что у него самый длинный… гм, нос.
– Улыбашка бросила на Раду косой взгляд и продолжила: – Но это уже не настолько важно. Главное, что это ее меч, совершенно точно ее, и у него даже есть имя – Эктол.
Решив пропустить мимо ушей ворчание Улыбашки, Рада одними губами повторила имя клинка, положив руку на тяжелую рукоять. Гномы могли прозвать Тайгрен Расстяпухой вовсе не за ее забывчивость, о которой говорила Улыбашка. А за то, что Крев, ее любовник, в свое время умудрился вдрызг переругаться с гномами, которые раньше обитали в Мелонских горах, настроить против них мелонцев и спровоцировать такую резню, что практически все коротконогие обитатели пещер были истреблены, и лишь их малая часть покинула Мелонию, найдя себе приют в горах Рудного Стяга. Откуда, собственно, Улыбашка и была родом. И уж совершенно точно эти гномы не питали никакой любви ни к мелонцам, ни к эльфам Мелонских гор, а потому могли напридумывать про Тайгрен самых бессмысленных баек, которым им только вздумалось.