Песня ветра. Ветер перемен

ВолкСафо

Пока копыта лошадей глухо стучали по земле, выворачивая старую траву, гремели по каменной мостовой, Рада почти физически чувствовала, как просыпается песком сквозь пальцы время. Внутренним зрением она уже видела, как начинает закипать поместье Лорда-Протектора, как кричат от ужаса его домочадцы, как мечутся слуги, как стражники бегом направляются к конюшням, чтобы седлать своих лошадей. И на всех губах одно единственное имя – Рада Черный Ветер. А потом вся эта ватага бросится в сторону ее дома, брать ее живьем за убийство Лорда-Протектора и короля Мелонии, и ни одному из этих дураков в запале погони даже не придет в голову, что у нее просто нет

никаких причин, чтобы убивать эту парочку, не говоря уже о том, что сама ситуация выглядит слишком гладко подстроенной, чтобы быть правдой. Нет, никто из них не подумает об этом, потому что она – эльф, потому что она другой крови, и в тайне все они прекрасно понимают, что вся их ненависть, которую они все эти годы выливали на ее голову, сейчас не останется безнаказанной. Потому что непонимание всегда порождает страх, а страх – ненависть, после которой обратного пути нет. И ее все равно вздернут, или толпа разорвет, не став разбираться, кто прав, а кто виноват. Да даже если бы Маркард был настоящим кровавым тираном, истязающим людей, и она действительно отравила его, мелонцы все равно вздернули бы ее, потому что она покусилась на дела людей, к которым по рождению не должна была иметь никакого отношения. Грозар! Как же я ненавижу эту страну! Всю ее и всех этих людей!

Злыдень летел вперед стрелой, стелясь над мостовой и роняя с пасти клочья пены. Копыта грохотали так, что люди еще издали слышали ее и с криками убирались с дороги, давая проехать. Рада прижалась к спине коня, чувствуя, как тело наливается странным холодом. Словно в каждую жилу, в каждый самый тонкий сосуд хлынула ледяная вода, словно вся кровь вымерзла в лед, заставляя сосуды расширяться и давить изнутри на кожу. Казалось, что еще чуть-чуть, и тело ее разорвется на клочки под этим невыносимым давлением.

Ворота в поместье были закрыты, но Рада громко гикнула, и вороной, которого учили как боевого жеребца, сгруппировался и ударил в створку ворот плечом. Та с грохотом отлетела в сторону, едва не сбив с ног выбежавшего навстречу лакея. Злыдень споткнулся, почти выбросив Раду из седла, но сразу же выровнявшись, и понесся еще быстрее, словно почуял беду.

Навстречу ей от парадного крыльца бросились грумы, Рада почти что на скаку спрыгнула со спины вороного, кидая им поводья и наказав:

– Перевяжите Гардана! Он ранен!

Она побежала по дворцовым коридорам, не заботясь о том, что ее сапоги, в подошвах которых застрял мелкий гравий, царапают дорогие паркеты и портят редкие породы дерева. Внутри нее что-то звенело от напряжения, звенело и кричало о том, что все еще не кончилось, и что дальше будет только хуже.

Никакой стражи не было. Может, по парку она расставлена и была, вот только в доме Рада никого не увидела. Лишь слуги, с удивлением глядящие на то, как она пробегает мимо. Ленар, упрямый ты осел! Ну почему ты меня не послушал?! Сердце сжалось в ледяной, пульсирующий яростью комок. Почему ты не послушал меня?!

– Где мой муж? – рявкнула Рада, пробегая мимо какой-то горничной, делающей вид, что полирует зеркало. Та, распахнув глаза от ужаса, шарахнулась назад, и Рада вновь зарычала, нависая над ней: - Где милорд Ленар, бхара?

– В своем кабинете… - пролепетала та, бледнея на глазах.

Взгляд Рады упал на стенное зеркало, и она поняла, почему слуги шарахаются от нее в стороны. Полет из окна со второго этажа не прошел даром: осколки стекла поцарапали щеки, от обломка оконной рамы на лбу осталась шишка, и кровь неровным слоем запекшейся

коросты покрывала все лицо.

Развернувшись, она припустила в сторону кабинета мужа, располагавшегося на втором этаже. По пролету Рада бежала через три ступеньки, а сердце в груди колотилось так, что едва не выпрыгивало изо рта. С грохотом толкая дубовые двери, громыхая каблуками по полам, она летела сквозь золотую анфиладу комнат, и параллельно ей в зеркалах и полированных пилястрах стремительно мелькало ее отражение.

Она распахнула двери кабинета Ленара как раз в тот момент, когда высокий худощавый человек с заросшим щетиной лицом разгибался, выдергивая из груди ее мужа кинжал. На один миг они взглянули друг другу в глаза, а потом мужчина резко сорвался с места, пнув стол под ноги Раде.

Деревянные ножки с силой ударили ей в голень, и Рада выругалась, едва не упав, сорвалась с места следом за наемником. Он бросился в открытые двери в сторону балкона на восточной стороне особняка, и Рада, перепрыгнув через окровавленное тело Тайрен с открытыми, полными ужаса остекленевшими глазами, побежала за ним следом.

От ярости перед глазами все плыло, заметались алые круги. Впереди нее во все лопатки удирал худощавый мужчина, и ей было видно только его щуплую спину в черной куртке и сальные черные волосы. Рада бежала изо всех сил, сжавшись в пружину и выжимая из своего тела всю возможную скорость. Роста они были примерно одного, да вот только ноги у Рады были длиннее, а в беге ей еще со времен Военной Академии не было равных. Медленно, но верно, она догоняла беглеца.

Они неслись сквозь золоченые покои дворца, громыхая сапогами по паркетам, и в сторону с их дороги шарахались перепуганные слуги. Наемник попытался на бегу захлопнуть перед Радой дверь в очередную комнату, но она почти что выбила ее ногой, кидаясь следом. Только верткий стервец уже юркнул в открытую дверь большого балкона, сильно захлопнув ее за собой. От удара стекло не выдержало, и в лицо Раде посыпались осколки, раня и без того изрезанную кожу. С криком она заслонилась руками, но упрямо следовала за ним.

Балкон был длинный и открытый, навес над ним поддерживали тонкие резные колонны из красного дерева. Наемник ловко вскочил на балюстраду и спрыгнул вниз, опередив Раду всего на каких-то несколько мгновений. Зато приземлялся он гораздо хуже нее, и когда сапоги ударили в гравий, Рада сразу же подорвалась с места, отыграв у наемника необходимые доли секунды.

Кричали что-то слуги, от дома в их сторону побежали охранники Ленара, которых он все-таки выставил вокруг здания, но все это было бесполезно. Наемник удирал как заяц, быстро и легко, то и дело оглядываясь через плечо на Раду. Он ловко перепрыгнул через кусты, Рада проломилась следом. Он попытался уйти между деревьев, но парк вокруг поместья был слишком хорошо вычищен от палых веток и кустов, и сделать это было не так-то просто.

Рада бежала изо всех сил, ощущая каждую мышцу своего тела, до предела распухшую от крови. Руки и ноги работали, выталкивая ее далеко вперед, легкие раздувались, качая по телу воздух. А в груди билось неповторимое, невероятное чувство жизни, наполняющей ее, пропитывающей ее всю. Словно вся шелуха, весь бред и вранье этого города с грохотом стеклянных осколков осыпалось с нее в один миг, а золотые цепи разлетелись, лопаясь от напряжения одна за другой. Я жива! Рада бежала за наемником, чувствуя, что почти летит, ощущая себя такой же живой, как во время самой отчаянной схватки. Я жива! А ты мертв!