Песня ветра. Ветер перемен
Шрифт:
Она еще не успела понять, что мертва, а Алеор уже перетек прочь от нее, к третьей собаке. На миг перед глазами у Рады поплыло, и ей показалось, что это двигается не он, а гигантская черная как ночь гадюка, на панцире которой отражается оранжевым сиянием отблеск костра. Он прыгнул высоко вверх и завис в прыжке, сжавшись в комок и перелетая через Гончую. Она тоже выпрыгнула вверх, вытягивая морду и пытаясь достать его клыками. И в следующий миг наперекор времени и пространству эльф выстрелил обеими ногами вниз, прямо ей в загривок, так быстро, как просто не мог двигаться человек. Удар был настолько силен, что Гончая рухнула как подкошенная, врезавшись подбородком в землю. Раздался
И все.
Рада моргнула, дыша тяжело, будто загнанное животное. В мир вернулся свет, звук и нормальная скорость движения, все стало ровно так же, как и было до этого. Алеор аккуратно отряхнул руки, отходя прочь от трех корчащихся в агонии гигантских черных псов. Их тела содрогались на земле вокруг костра, скребя лапами траву, разбрасывая откатившиеся от пламени головешки. Во тьме раздавался надтреснутый лай, рев боли, высокий скулеж, от которого резало уши. Это длилось еще несколько секунд, пока Гончие издыхали, а потом все затихло.
Кровь стучала в висках так, что Раде казалось: еще вот-вот, и от давления глаза просто лопнут. Восприятие обострилось до предела, она буквально превратилась в один обнаженный нерв, готовый голыми руками, когтями и зубами вырывать у врага свою жизнь. Только больше никто на них не нападал. Лежали вокруг костра тела трех мертвых Гончих Тьмы, и отблески пламени играли на их длинной жесткой шерсти. Все так же подглядывал сквозь переплетение ветвей на небе тонкий рожок месяца, все та же тишина лежала между стволов деревьев, а с родника наползал туман. И Алеор стоял рядом, выпрямившийся, спокойный и легкий, словно лунный блик, упавший на землю сквозь переплетение ветвей.
Желудок скрутило приступом слабости, и Рада согнулась пополам, содрогаясь в приступе сухой рвоты. Это было слишком для нее, чересчур, гораздо быстрее, стремительнее и страшнее, чем все, к чему она привыкла за свою жизнь.
– Кану Защитница! Кану Защитница! Кану Защитница!.. – послышалось в тишине тихое-тихое бормотание Лиары, и Рада, прокашлявшись, подняла голову.
Та стояла в стороне от поляны между темных стволов деревьев, сжимая в побелевших пальцах чехол с арфой и огромными глазами глядя на мертвых Гончих. Почувствовав взгляд Рады, Лиара вскинула на нее глаза и несколько мгновений просто смотрела, будто и не узнавала. Потом она громко вскрикнула и сорвалась с места навстречу к ней.
Рада не совсем поняла, почему это так, только все пространство вокруг нее стало вязким, странно мягким, каким-то расплывчатым. Ноги превратились в желе, и она медленно упала куда-то вбок, еще успев увидеть ворох алых красных капель, что падают на землю вместе с ней. Кажется, она порвала меня сильнее, чем я думала. Потом пала тьма.
========== Глава 20. Дочь Камня ==========
Дождь накрапывал уже второй день, и небо над головой было серо-стальным, однообразным и очень низким. Тучи почти что скребли по острым маковкам темно-зеленых елей, окутывали кроны старых дубов, листва на которых совсем промокла и поникла, облепив их головы точно такой же шапочкой, какой сейчас лежали и мокрые насквозь волосы Лиары. Серая моросяная взвесь висела в воздухе, и горизонт в ней расплывался, очертания объектов сглаживались, становясь едва намеченными и легкими, словно какой-то художник влажной кистью только-только намочил бумагу, намереваясь нарисовать размытый осенний пейзаж.
Между густых деревьев стояли туманы, и почерневшие стволы покрывали крупные капли воды. Вода была везде, она стекала ручьями не только с неба, но и с деревьев и листьев, кажется, даже с самой Лиары, добавляя к размокшему миру еще одну большую щедрую лужу. Копыта лошадей гулко
Земля размокла, и ее густой, сильный, прелый запах пропитал Лиару насквозь. У корней деревьев и в ямах возле выворотней налило целые лужи, из которых торчали поникшие прошлогодние травы, уже начавшие подгнивать. Тянуло мокрой корой и мхом, едва слышно – грибами, но больше всего плесенью и гниющими листьями, и этот запах осени был таким сильным, что полностью стер из мира все остальные ароматы.
Гнедая кобылка, которую Лиара назвала Звездочкой, резво шагала вперед. Всю ее шкуру покрывала вода, и от этого шерсть собралась и застыла маленькими растопыренными во все стороны иголочками, а длинная грива повисла спутанными патлами. Лиаре почему-то казалось, что они сейчас похожи: ее кудряшки тоже почти что совсем распрямились под непрекращающимся дождем, перепутались и спадали на плечи тугой тяжелой волной. Но ей все равно было хорошо, так хорошо, как бывало только в эту пору.
Она чувствовала сейчас особенно остро эту странную песню мира, которая из громогласного звучания лета, перевитого шумливыми грозами и привольными ветрами, превращалась в тихое нашептывание осени с бесконечным шуршащим ритмом падающих капель. Она чувствовала, как нахохлились на ветвях птицы, распушив перья и втянув головы, чтобы на них не капало с листьев, как неторопливо бродят в чаще на тонких ногах олени, опуская мокрые чуткие носы к воде и пытаясь выкопать в размокшей земле самые вкусные корни. Мыши забивались глубоко под землю, в те норы, до которых не доходила вода, белки прятались в отсыревших дуплах, укутывая вытянутые морды пушистыми теплыми хвостами, сейчас тоже безнадежно размокшими. И подо всем этим сонливо смыкала свои ореховые глаза земля, позевывая и укладываясь спать под неумолчный шепот дождя и шорохи мокрого теплого леса.
Лиара всегда любила это время, особенно остро чувствовала его, буквально всем своим существом. Может, потому что родилась как раз в эту пору долгих теплых дождей, может, потому что именно сейчас мир выглядел таким изможденным и при этом – таким спокойным. Задумчивая дрема дышала в напоенных влагой полях, где посеянные семена ждали до срока, когда сойдут первые снега; в теплой дымке испарений расплывалась болезненная острота и твердость форм.
Алеор, похоже, тоже чувствовал это. Во всяком случае, он ехал, откинув капюшон и широко расправив плечи, позволяя моросящим каплям оглаживать его длинное лицо своими ледяными пальцами, путать темные пряди и сковывать холодом кожу. Ему дождь нисколько не мешал, как и его серому жеребцу, выглядящему гораздо свежее и невозмутимее остальных лошадей. А вот Рада откровенно страдала, и Лиаре оставалось только гадать, почему это происходит.
Словно услышав ее мысли, Рада громко чихнула в кулак и поплотнее закутала плечи в черный плащ, натягивая капюшон почти что на самый нос. Для Лиары это было вдвойне странно: эльфы никогда не болели, их вечно обновляющаяся кровь давала им преимущество над смертными. Однако, Рада почему-то была не такой, словно все, что связывало ее с эльфами, сознательно вытравляли и вытравляли из нее до тех пор, пока ничего и не осталось. Лиара, правда, очень сомневалась, что она сможет заболеть, что у нее просто физически получится это сделать, но выглядела Черный Ветер неважно. Может, все дело было в сырости и грязи, в которой они ночевали последние дни, а может, у Рады просто болели руки, израненные в ту ночь.