Пестрота отражений
Шрифт:
— Муданжцы, — говорю я, — и муданжки. Есть идеи, что тут вообще происходит?
— Троганая устрица, — тоненько пищит Арай.
Орива выражается покрепче и тут же произносит гуйхалах.
— Вы о таком когда-нибудь слышали?
Обе мотают головами, не в силах отвести взгляд от экрана, где загадочное существо шевелится в реальном времени.
Я звоню Азамату.
— Коть, помнишь, ты говорил про какую-то балладу, связанную с Камышинкой? Ничего не нашёл с тех пор?
— Что-то там было связанное с водой, — отвечает муж, и по голосу я слышу, что
— Вот тебе вводные, — говорю я, щёлкаю телефоном изображение на экране и отправляю ему, заодно переводя звонок на динамик.
На том конце раздаётся шокированное бульканье, потом некоторое время тишина, а следом тихий выдох.
— Я понял, — говорит Азамат, и мы все замираем в ожидании. — Камышинка — дочь реки.
Я переглядываюсь с Киром и муданжками, но ни у кого на лице не отражается понимания. Впрочем, Азамат и сам начинает объяснять.
— Я не думал, что у этого есть реальная основа… Всего есть две легенды про речных дочерей, и они почти одинаковые, так что я всегда считал, что это просто нравоучительная сказка. Там… В общем, история такая.
— Прогуливаясь вдоль реки, мужчина замечает, что его отражение за ним следит. И, присмотревшись, видит, что это не его отражение, а женщина, глядящая из воды. Он её вытаскивает — в одной из легенд было сказано, что он решил, будто она тонет, хотя, думаю, это какой-то… Ну да неважно. Вытаскивает. Она очень красива, и в тот же день он решает на ней жениться.
— И совершивший обряд духовник умирает? — подсказываю я.
— В одной из легенд, да, — подтверждает Азамат. — Но это и в других сюжетах встречается, это просто символ… Ну или я так думал.
— И что дальше? — встревает Янка. — Она начинает плодить монстров?
— Не совсем, — мнётся Азамат. — Пока… муж хочет сыновей, всё хорошо. Они рождаются нормальными людьми и потом становятся мастерами своего дела. Если помнишь песнь об Угумае, который выковал первую колесницу, вот, вроде как, он был сыном речной дочери. Хотя это и не точно. В общем, мальчики в обеих легендах нормальные, это подчёркивается много раз. И ещё, кстати, речная дочь бережёт своего мужа и придаёт ему сил и здоровья, а его землям — плодородия. На юге от Имн-Билча вообще последние годы урожаи хорошие… — Азамат ненадолго замолкает, слышны звуки тыкания в экран. Мне становится понятнее, как Чача так быстро оправился от отравления, стоило жене посидеть с ним пару часов.
— Старушка говорила, — подаёт тихий голос Арай, — что Чача раньше был ещё более странным, до того, как женился…
— М-да, — снова заговаривает Азамат. — В общем, всё это довольно радужно вплоть до того момента, когда мужчина решает, что хочет дочь. Потому что дочь… — Азамат вздыхает, — рождается чудовищем, которое разрывает тело матери, чтобы выбраться.
Янка роняет телефон. Я — нет, потому что я положила его на пульт управления, чуя засаду.
— В обеих легендах? — спрашивает Кир.
— Да, боюсь, что так, — печально говорит Азамат. Я слышу стук клавиш. — Вот, в одной из них ещё сказано, что
— А она сама знает вообще? — уточняю я, припоминая, как упорно Камышинка не желала обследоваться.
— Тут из текста не очень ясно. В этой легенде вроде звучит так, как будто знает, но… О речных дочерях тут говорится в той же манере, что о богах в цикле Сотворения мира — не как о разумных существах, которые принимают решения, а скорее как о неизбежных событиях. Я потому никогда и не думал, что эти тексты основаны на реальности, уж очень они… ну, мифологизированы.
— Боги, однако, в реальности существуют, — напоминаю я.
— Да, но они в реальности не такие, как в песнях, — отпирается Азамат. — В любом случае, как я сказал, это очень-очень редкие легенды, и по крайней мере одна из них очень древняя, ещё с тех времён, когда мы не вели летоисчисление.
— Па, — встревает Кир, — А что случается с девочкой-чудищем? Во что она вырастает?
Азамат снова вздыхает.
— Она не вырастает. Как ты догадываешься, ей оказывают не очень тёплый приём.
— То есть, — начинаю соображать я, — если я сейчас возьму и сделаю Камышинке кесарево…
— То мы не знаем, что будет ни с ней, ни с этим существом, — подхватывает Азамат.
— Так, — говорю я. — А по легендам ребёнок рождается в срок?
Я снова слышу тыканье в экран, потом Азамат неуверенно говорит:
— Вроде бы да… Во всяком случае, тут не отмечено, чтобы… А, вот, да, «в положенный срок», да.
— Ага, — я поднимаю палец вверх. — Тогда надо поговорить с Чачей и выяснить, когда ему взбрело, что он непременно хочет девочку.
Азамат хмыкает.
— Это я могу предположить. Помнишь, когда он впервые Алёнку увидел?
Я припоминаю Чачино искажённое непривычной улыбкой лицо.
— Да-а… Блин.
Мне становится неловко. Не знаю уж, чем его Алёнка так впечатлила, но, с другой стороны, где бы он ещё увидел маленькую девочку? Они с матерями по домам сидят.
— Лиз, я думаю… — Азамат как будто слышит мои мысли, — что у речных дочерей такая судьба. Что это обязательно бы произошло.
— Попробуй убедить в этом Чачу, — вздыхаю я. — Ладно, спасибо за информацию. Пойду обсужу… с пациентами. Попробуй дозвониться Ирлику.
Я кладу трубку и иду добывать Камышинку из сканера, надеясь, что у меня не вообще всё на лице написано.
22. Арай
Хотон-хон пошла к пациентке, оставив Арай с кучкой таких же перепуганных, как она, людей. Во всяком случае, она надеялась, что людей. После того, что Ахмад-хон рассказал о Камышинке, Арай готова была подозревать всех и каждого.
Яна-хон опомнилась первой и выключила экраны, чтобы Камышинка, выходя из сканерной, ничего не увидела. Князь отвернулся и отвернул Чикира — у того на лице застыл такой ужас, что Камышинка бы всё поняла. Арай на нетвёрдых ногах отступила за спину Задиры.