Петербург Достоевского. Исторический путеводитель
Шрифт:
Со времен Александра II прибежищем купеческой «приличной» молодежи считался сквер у Греческой церкви (на Греческой площади).
Особая жизнь отличала Калашниковский проспект (ныне – проспект Бакунина). Он вел к одноименной пристани, к которой по Неве через Мариинскую систему каналов приходили из Рыбинска, с Волги барки с зерном и мукой. Здесь их разгружали многочисленные артели крючников, тут получали расчет и шабашили ватаги бурлаков и судорабочих. Зимой в пустых барках ютились бродяги и нищие. Степенные старообрядцы – хлебные короли, определявшие конъюнктуру европейских хлебных цен, – заключали в «чистых» половинах трактиров по Калашниковскому и Староневскому многомиллионные сделки.
По берегам Невы выросли
Прудки
Та часть Лиговки, где поселился Достоевский, считалась более респектабельной, называлась она Прудки. Дело в том, что на месте нынешнего сквера на углу улицы Некрасова и Греческого проспекта находились пруды, которые в течение пятидесяти лет (с 1727 по 1777 год) использовались как бассейн, снабжавший водой фонтаны Летнего сада. Пруды засыпали уже после смерти Достоевского, в 1892 году.
С 1788 по 1822 год Греческая площадь именовалась Конной. Другой вариант названия – Летняя Конная площадь – просуществовал до 1875 года. На этом месте летом торговали лошадьми. Зимой конный торг перебирался на Зимнюю Конную площадь, располагавшуюся на месте сада им. Чернышевского. С 1812-го до 1821 года иногда употреблялось название Александровская площадь, которое было связано с относительной близостью ее к Александро-Невской Лавре.
Здесь, в районе Прудков, в 1860-1870-е годы развернулось строительство: появилась частная гимназия Ф. Бычкова (Лиговский проспект, 1), Евангелическая женская больница (Лиговский проспект, 2–4), детская больница принца Петра Ольденбургского (ныне – больница Раухфуса, Лиговский проспект, 8) и множество доходных домов.
Достоевский жил напротив греческой церкви Дмитрия Солунского, построенной на бывшей Летней Конной площади в 1865 году на деньги богатейшего откупщика, грека Дмитрия Бенардаки. Храм принадлежал греческому посольству. Церковь, вероятно, напоминала Достоевскому его любимую геополитическую идею – присоединение Константинополя к России. Ему казалось, что греки этому могут помешать: «Греки ревниво будут смотреть на новое славянское начало в Константинополе и будут ненавидеть и бояться славян даже более, чем бывших магометан… Предстоятели православия в Константинополе могут унизиться до интриги, мелких проклятий, отлучений, неправильных соборов и проч., а может быть, упадут и до ереси – и все это из-за национальных причин, из-за национальных оскорблений и раздражений. Почему славяне выше нас, могут сказать все греки вместе, почему признается их безусловное право на Константинополь, хотя бы и вместе с нами?!» Сейчас на месте снесенного в 1962 году храма – концертный зал «Октябрьский».
Место, на котором располагается нынешняя площадь Восстания, долгое время оставалось городским пригородом. Называли его урочище Пеньки. Где-то здесь находился Егерский двор – резиденция егермейстера, по-нашему – заведующего императорским охотничьим хозяйством. С 1744 года в Пеньках разместили 14 слонов, подаренных императрице Анне Иоанновне персидским шахом Надиром. «Слоновая Ее Императорского Величества охота» состояла из нескольких дубовых слоновников, обнесенных высоким частоколом. На водопой животные ходили к пруду, находившемуся на месте нынешней больницы Раухфуса. По этому экзотическому учреждению главную улицу Песков и назвали Слоновой (в 1900 году она была переименована в Суворовский проспект: приближалось столетие со дня смерти генералиссимуса). При Екатерине II слонов перевели в Царское Село, а на месте слоновников
Рядом с Николаевским (Московским) вокзалом было полно приезжих – гостей города. Квартал являл не столько место постоянного жительства, сколько огромный караван-сарай: меблированный дом «Пале-Рояль», гостиницы «Знаменская», «Дагмар», Щукина и 13 меблированных комнат (сейчас сказали бы, мини-гостиниц).
Русский обычай – дела делать в столице. Так было, так будет. Получение лицензий, казенных подрядов, ссуд из средств бюджета, решение запутанных судебных дел, устройство сына в гвардию или лицей – все это требовало визита в Петербург. Мечтавший о карьере молодой провинциальный актер должен был понравиться чиновникам Дирекции императорских театров. Служивший в гарнизонной глуши штабс-капитан видел только одну возможность выбиться в полковники – поступить в Военную академию. Литератора влекли столичные журналы и издательства, певичку – загородные театры, кокотку – кошельки знати. Даже уважающие себя воры (большинство из них было варшавянами) знали: нигде так не «поработаешь», как на берегах Невы.
Обладавшим солидными средствами путеводители рекомендовали первоклассные гостиницы: «Гранд-Отель» на Малой Морской, 20; «Европейскую» на углу Невского проспекта и Михайловской улицы; «Отель де Франс» на Мойке; «Демут» на Большой Конюшенной. Цены за номер в сутки («с прислугой, электрическим освещением и отоплением») здесь были от 10 до 30 рублей в сутки (жалование чиновника средней руки – 150 рублей в месяц). Обед из шести блюд (без вина) в ресторанах таких гостиниц обходился в полтора рубля, завтрак из двух блюд в 75 копеек (примерно столько получал в день рабочий средней квалификации). У вокзалов дежурили гостиничные экипажи, довозившие в гостиницу за 75 копеек. Обратный путь, к вокзалу, обходился в два раза дороже.
Средний класс, стремившийся к комфорту в рамках бюджета, предпочитал гостиницы, где номера стоили от рубля до пяти за сутки. Таковыми считались «Виктория» на Большой Конюшенной, «Балабинская» на Знаменской, «Виктория» на Казанской, «Москва» на углу Владимирского и Невского.
Любимой резиденцией русского купечества считалась «Мариинская» гостиница в Апраксином дворе. Хорошо пообедать в ней можно было за рубль. В ресторанах предпочитали русскую кухню.
Приезжающим с более скромными средствами приходилось пользоваться помещениями в меблированных комнатах, имеющихся в достаточном количестве в любой части города. Заплатив от 1 до 2 рублей за номер в сутки, здесь можно было иметь вполне приличную комнату без добавочных расходов на белье, самовар и свечи.
Оставив вещи на хранение при вокзале, приезжий, выбрав улицу для жительства, отправлялся туда конкой, дилижансом или извозчиком и, наняв подходящий по цене номер, посылал рассыльного или слугу при меблированных комнатах за своими вещами. Обеды за табльдотом в меблированных комнатах стоили от 65 копеек до 1 рубля. Цены на меблированные комнаты летом понижались в два раза. Жили здесь иногда годами. «Меблирашки» выбирали холостяки, не желавшие обрастать хозяйством, литературная и артистическая богема.
Солидные люди предпочитали снимать в столице квартиру. Наиболее полный массив информации об условиях аренды можно было найти в газете «Новое Время». Годовые цены на квартиры в Петербурге начала века колебались в зависимости от местоположения, этажа, условий в следующих пределах: квартира в 1–3 комнаты – 360–500 рублей в год; 3–5 комнат – 500–900 рублей; 5-10 комнат – от 900 до 2000 с дровами и услугами (ремонт, печник, швейцар). Дополнительный расход (без которого обходились останавливающиеся в гостиницах и «меблирашках») – наем прислуги. Месячная плата повара составляла 20–50 рублей, кухарки вместо повара – 15–20, лакея – 15–25, горничной – 8-12, няни – 6-10. Наниматель обеспечивал прислуге проживание и питание.