Петербургский изгнанник. Книга первая
Шрифт:
В оранжерею вошла средних лет женщина в сером шерстяном платье с белым воротничком, накинутой на плечи пуховой шалью. Рядом с нею показался старичок дворник. Увлечённые осмотром коллекции растений, Радищев и Рубановская заметили появление Екатерины Ивановны только после того, как она приветливо заговорила с ними:
— Рада встретить вас у себя и познакомиться.
Радищев обернулся на голос. Перед ним стояла голубоглазая, белокурая, красивой внешности женщина.
— Радищев! — виновато и торопливо сказал Александр Николаевич,
— Моя подруга, Елизавета Васильевна, — добавил Радищев.
— Осмотр вашей обители доставил нам блаженные минуты, — сказала Рубановская.
— Теплицы наши с удовольствием посещают приезжающие в Иркутск люди. Надолго ли в наши края?
— Нет, проездом, Катерина Ивановна, — ответил Радищев и, спеша предупредить расспросы о себе, проговорил:
— Не мог упустить случая посетить столь прославленное жилище любителя природы. Очень сожалею, что не засвидетельствовал лично почтения господину Лаксману…
— Днями он должен возвратиться из Санкт-Петербурга. Если до его приезда не оставите Иркутск, господин Лаксман и я будем очень рады видеть вас в нашем доме..
— Признательны за приглашение, но нам с Елизаветой Васильевной предстоит скорая дорога…
Они стояли посредине оранжереи. Над головой у них раскинулся бархатистый плющ и стебли других вьющихся растений, почти закрывая густой листвой стеклянный потолок.
— Какое прелестное создание юга! — сказала Рубановская, перебирая рукой зелёные листья плюща.
— Завезено, кажется, из Китая, не то из Франции нашими мореходцами, — пояснила Екатерина Ивановна и добавила чуть смущённо: — Я не совсем сведуща, муж рассказал бы вам историю каждого растения… — и спросила: — Успели всё осмотреть?
— Почти, — отозвалась Елизавета Васильевна, которой понравилась госпожа Лаксман.
— Видели земляные яблоки? У сибиряков они вызывают усмешку и любопытство. А какие плоды дают! У мужа несколько сортов разведено.
Екатерина Ивановна прошла в дальний угол оранжереи и указала на буйно растущую ботву. Александр Николаевич прочитал надпись на карточке.
— Митрич! — окликнула хозяйка старика. — Где у тебя запрятаны тартуфили?
— Груши-то земляные? — старичок проскочил вперёд и достал из ящика несколько крупных картофелин.
Это была новинка, завезённая в Сибирь Лаксманом. Картофель хорошо родился в открытом грунте, не боясь здешнего климата, и его могли употреблять в пищу деревенские жители, но «земляные яблоки» плохо прививались, и их сажали только горожане.
— Великой пользы в народе ещё не уразумели, — в сожалением в голосе проговорила Екатерина Ивановна.
Митрич громко хмыкнул:
— Чушек кормить, а в людскую еду не годится, безвкусно, Катерина Ивановна, трава и трава…
— Все деревенские жители вот так же рассуждают, — с огорчением добавила госпожа Лаксман, — а какая превосходная пища!
Елизавета
— Александр, я выйду на воздух!
— Здесь тяжело, угарно, — испуганно проговорила Екатерина Ивановна. — у меня всегда бывают головные боли после посещения теплицы…
Они вышли из оранжереи. Елизавете Васильевне стало лучше на свежем воздухе. Радищев вернулся к прерванному разговору о разведении картофеля в Сибири, но Елизавета Васильевна напомнила, что им пора возвращаться домой. Они поблагодарили за оказанную любезность госпожу Лаксман, довольную их посещением.
Прощаясь с Екатериной Ивановной, Радищев спросил, может ли он в случае надобности получить нужные ему семена для проведения опытов и не будет ли обременительной его просьба. Госпожа Лаксман обещала лично сама исполнить всё, что потребуется, и добавила:
— Мужу и мне будет приятно видеть в вашем лице подлинного любителя природы.
— Польщён, Екатерина Ивановна, вашими словами. Непременно займусь опытами. Я давно мечтал об этом и рад случаю подружиться с господином надворным советником, который может быть полезен мне, новичку в сих делах. Свидетельствуйте ему наше глубокое почтение.
Они раскланялись и покинули госпожу Лаксман.
Александр Николаевич неожиданно встретился с Шелеховым в здании главного народного училища. Здесь в специальном классе обучались российской словесности и музыке двенадцать алеутских мальчиков, вывезенных в Иркутск с берегов Аляски. Григорий Иванович заглянул сюда, чтобы проверить, как обучают его воспитанников.
Радищев обрадовался встрече. Ему давно хотелось поговорить с Шелеховым о волновавших всех затянувшихся переговорах с китайцами о возобновлении торга на Кяхте. Александр Николаевич не желал отставать от событий, ему хотелось быть в курсе и предугадывать ход их развития. Где-то подсознательно жила и билась надежда, что его могут всё же послать для ведения переговоров в Кяхту, как об этом сообщил ему в Тобольске Пётр Дмитриевич Вонифантьев. Он верил в эту возможность, ибо за него брался ходатайствовать граф Воронцов.
Ответа от китайцев ещё не было. Григорий Иванович терялся в догадках и не знал, чем объяснить медлительность с их стороны.
— Все сроки прошли для ответа. Может китайцы думают, что выгода торга велика и важна только для нас? Они заблуждаются. Пользоваться правом торговать на Кяхте могут купцы иркутские первой гильдии. Городовое положение воспрещает вести подобную торговлю мещанам, купцам других гильдий, братским крестьянам и иноверцам… Выгода Иркутска от сего торга невелика. К ней надлежит отнести прибытки от построения и содержания судов, плавающих по Ангаре, Селенге и Байкал-морю. Плавание сие может лишь удвоиться с открытием торга…