Петербургское действо

Салиас-де-Турнемир Евгений Андреевич

— То, что я хочу сказать, вы отлично понимаете, но если вы сегодня не расположены бесдовать объ этомъ, то отложжмъ. Скажите, что онъ?

И Фленсбургъ поднялъ брови, какъ бы показывая на верхній этажъ.

— Ничего, слава Богу! Gott sei dank!

Фленсбургъ разсмялся.

— Это прелестно! вы славословите Господа за то, что онъ еще живъ.

— Ну что-жъ! вспыхнула Маргарита. — Да, Конечно. Его смерть будетъ для меня не несчастіемъ, но во всякомъ случа поставитъ меня въ самое затруднительное положеніе среди цлой кучи дерзкихъ и незванныхъ волокитъ.

— Э-э, да вы сегодня совсмъ нездоровы, сухо выговорилъ Фленсбургъ и поднялся. — Хотите, давайте лучше

молчать и играть въ шахматы или бирюльки, можетъ быть, у васъ пройдетъ все. Прикажете, я принесу изъ той комнаты?

— Та комната — моя спальня.

— Я это знаю, но, кажется, память вамъ измняетъ. Мы еще недавно играли въ карты въ этой новой спальн.

— Да, помню, и это дало вамъ право на дерзкія выходки, позволило вамъ что-то такое вообразить, зазнаться, какъ восемнадцатилтнему юнош, которому женщина дала поцловать свою руку.

— Ну, вы совсмъ больны, вамъ надо лечиться, выговорилъ Фленсбургъ уже слегка вспыльчиво — прикажете, я сейчасъ заду съ Вурму и пошлю его къ вамъ. Вы побесдуете съ нимъ немного, вотъ такъ, на этихъ стульяхъ, можетъ быть все и пройдетъ.

Фленсбургъ, презрительно усмхаясь, показалъ на два стула, оставшіеся у окна.

Маргарита слегка зарумянилась, подняла голову и красивые глаза ея блеснули ярче.

— Вотъ что значитъ такъ должно жить въ ссылк, въ маленькомъ городишк этой варварской земли, произнесла она тихо, но рзко:- можно потерять благовоспитанность. Вы говорили мн часто о томъ, какъ петербургская молодежь, въ род Орловыхъ, дерзка, груба, даже нахальна съ женщинами. Я принимала цалмейстера Орлова въ этой самой комнат и дрожала отъ страха, что онъ меня прибьетъ. Но кром самой утонченной вжливости, я ничего отъ него не видала. A шлезвигскій дворянинъ, хотя, конечно, не изъ высшей знати, — усмхнулась Маргарита, — сталъ способенъ оскорблять женщину.

Фленсбургъ какъ-то странно дернулъ головой, смрилъ сидящую молодую женщину съ головы до пятъ и выговорилъ тоже тихо:

— Не спорю, можетъ быть, высшее чешское дворянство, къ которому вы по рожденію имете честь принадлежать, боле благовоспитанно, чмъ шлезвигское мелкое дворянство.

Маргарита быстро встала и молча двинулась къ дверямъ спальни, но вдругъ она обернулась и, сдлавъ граціозный реверансъ, какъ бы въ минуэт, съ злобной усмшкой на лиц, вымолвила почти надменно:

— Я, господинъ офицеръ, все-таки по мужу графиня Скабронская… которая проситъ теперь выдти отсюда и боле здсь не появляться… будущаго кабинетъ-министра или регента россійской имперіи.

И графиня скрылась за дверью своей спальни.

VIII

Эти слова какъ бы ошеломили Фленсбурга. Свои честолюбивыя мечты онъ не высказывалъ никому и думалъ, что никто тайны его не только не знаетъ, но и предполагать не можетъ. Онъ встрепенулся весь отъ намека Маргариты. Первая забота его была о томъ, чтобы вспомнить, не сказалъ ли онъ когда либо ей самой какое-нибудь неосторожное слово, которое могло дать ключъ къ разгадк его сокровенной тайны. Но память врно подсказывала, что «нтъ». Фленсбургъ былъ слишкомъ уменъ, дальновиденъ и остороженъ на словахъ, какъ и на дл, чтобы сдлать подобную ошибку.

Въ ту минуту, когда дверь захлопнулась за хозяйкой дома, ему пришлось, конечно, ухать, но разстаться, поссориться окончательно и не видаться съ Маргаритой ему было невозможно, а при такихъ обстоятельствахъ даже опасно.

На другой же день Фленсбургъ снова явился съ графин и, безъ доклада войдя къ ней, разсмялся, слъ въ кресло и указалъ хозяйк на другое. Маргарита, одумавшаяся за сутки, тоже усмхнулась.

—

Довольно шутить, заговорилъ Фленсбургъ. — Простите меня, если вчера, найдя васъ не въ дух, я, вмсто того, чтобы успокоить, сталъ дразнить. Сядьте. У меня, дйствительно, есть до васъ дло, если не важное, то очень любопытное. Сядьте же, вдь я уже попросилъ прощеніе.

Маргарита почти рада была такому обороту бесды и молча тотчасъ сла.

— Одинъ сановникъ, нерусскій, — началъ Фленсбургъ, улыбаясь, — но тмъ не мене очень важное лицо, конечно боле важное, чмъ теперь Разумовскій или Воронцовъ, проситъ чести съ вами познакомиться, проситъ позволенія пріхать къ вамъ. Это — прусскій посланникъ, баронъ Гольцъ.

Маргарита подняла на Фленсбурга изумленные глаза.

— Да, не удивляйтесь, Гольцъ хочетъ съ вами познакомиться. Разумется, онъ также, какъ и мы вс гршные, тотчасъ же влюбится въ васъ, начнетъ ухаживать и тогда — улыбнулся Фленсбургъ — мелкимъ шлезвигскимъ дворянамъ и подавно надо будетъ отступить и обратиться въ постыдное бгство. Но онъ проситъ меня объ этомъ знакомств и я не имю никакого права отказать ввести сюда новаго соперника. И такъ позволите ли вы привезти его?

— Это не можетъ быть вопросомъ…. но я не понимаю, зачмъ я ему нужна.

Фленсбургь пожалъ плечами.

— Онъ любимецъ короля, присланъ сюда для крайне важнаго дла и поэтому не ограничивается тмъ, что желаетъ понравиться государю и всмъ сановникамъ. Онъ желаетъ понравиться всему обществу, желаетъ въ числ самыхъ умныхъ членовъ петербургскаго общества найти себ, такъ сказать, помощниковъ въ своемъ дл.

Маргарита снова удивленнымъ взоромъ посмотрла на Фленсбурга.

— Дло Гольца — заключеніе выгоднаго мира и крпкаго союза. Это ни для кого не тайна.

— Что жъ я при этомъ?

Фленсбургь снова пожалъ плечами.

— Я не знаю, графиня. Но вы жили въ Версал и знаете, какая роль выпадаетъ иногда на долю молодой красавицы и что она можетъ сдлать, когда властвуютъ и могущественны разные глупые и влюбчивые люди.

— Но въ Петербург такихъ нтъ, — отозвалась Маргарита, — или мало…. И я ихъ не знаю!…

Фленсбургъ не отвчалъ. Наступило краткое молчаніе и затмъ офицеръ поднялся съ мста.

— Мое дло — выполнить порученіе или просьбу…. Ну-съ, надюсь, что наша вчерашняя маленькая ссора была шутка и не будетъ имть никакихъ послдствій. Не правда ли? выговорилъ онъ неувренно и протягивая руку.

— Это будетъ зависть не отъ меня, а отъ васъ, произнесла кокетливо Маргарита. — Возьмите примръ съ господина Орлова, т. е. обращайтесь такъ же съ женщинами, какъ онъ, и тогда ничего подобнаго не повторится.

Фленсбургъ невольно разсмялся.

— Wunderbar! Я буду учиться благовоспитанности у казарменнаго и трактирнаго буяна, который, быть можетъ, никогда не умывается и стъ руками. Это прелестно! Спасибо, что, по крайней мр, разсмшили на прощаніе. A все-таки, графиня, такой глупости, какую вы заставили меня сдлать, я въ другой разъ для васъ не сдлаю. Принцъ всякій день повторяетъ, что онъ отъ меня не ожидалъ подобной выходки. Я два мсяца слдилъ за ними и совтовалъ принцу ихъ выслать изъ столицы, подозрвая за ними нчто большее, чмъ трактирное буйство и шалости. A затмъ я же попросилъ принца ихъ выпустить. Кром того, я долженъ вамъ сказать, что государю извстно, кто подъзжалъ къ ротному двору и кто отдалъ приказаніе. И принцу, и государю это показалось неумстнымъ. Государь знаетъ, что я просилъ принца, что вы просили меня, что васъ просили Орловы и если вы будете у него на дурномъ счету, то вина не моя. Когда позволите мн снова быть у васъ? кончилъ Фленсбургъ, наклоняясь.