Пейзаж в изумрудных тонах
Шрифт:
Оля только кивнула.
Пустырник действовал удивительно быстро. Возможно, дело было даже не в нем, а в алкоголе. В любом случае подруга уже буквально через пятнадцать минут смогла спокойно взять чашку и сделать глоток. Но Самойлова особо не обольщалась. Только дав допить чай до конца, она рискнула вернуться к разговору.
– Значит, денег у Наташи с собой не было?
Оля немного заторможенно посмотрела на подругу, но все же ответила:
– Нет, что ты. Мама никогда не носила их с собой. Да и зачем? Сейчас все карточками расплачиваются.
– Как Андрей? Что он говорит? Он завтра с тобой поедет?
–
– Что за напасть! С ним-то что случилось?
– Как в дурном сне, – будто про себя сказала Оля и потрясла головой. Обернувшись к Кире, она ответила: – Все случилось позавчера. Я пришла из института раньше обычного, отменили последнюю пару. Зашла в квартиру и услышала в комнате у Андрея голоса – один его, второй мужской, незнакомый. Слов было не разобрать, но поняла, что разговор складывался неприятный. Они о чем-то спорили, причем на повышенных тонах. Заглядывать показалось неудобно, и я пошла в ванную, решила помыть голову. Вечером с друзьями собиралась на концерт, хотелось привести себя в порядок. Когда вышла, голоса уже стихли. Ну, я и решила поинтересоваться, что произошло. Постучалась в комнату, Андрей не отвечает. Заглянула – а он лежит на полу без сознания. Потрясла за плечо, а он в себя не приходит. Испугалась, конечно, скорую вызвала. Врач, когда его забирали, сказал: «У него инсульт. И даже если выкарабкается, то останется тяжелым инвалидом».
– Может, деньги на лечение нужны или сиделку нанять? Вообще все, что нужно. Ты только скажи.
– Нет, спасибо, деньги есть, – спокойно ответила подруга, но вдруг голос дрогнул, и она опять расплакалась, хотя уже не так горько. – Я же осталась совсем одна! Что мне делать? Я же ничего не умею. Даже чай себе сделать. Вот объясни мне, почему у мамы он сладкий, а у меня нет?
– А ты сахар клала?
– Разве нужен сахар? Я думала, он сам по себе сладкий.
– Нет. – Кира не смогла сдержать улыбку.
– Вот видишь, я элементарных вещей не знаю. Всегда все вокруг всё за меня делали: бабушка, мама, Андрей. Теперь мне все придется делать самой.
– Ничего страшного, когда припирает, учишься очень быстро, – основываясь на собственном опыте, веско заметила подруга.
В этот момент она вспомнила первые месяцы независимости. Мир в тот момент открылся совсем с другой стороны. Он вдруг перестал быть Диснейлендом, где все было комфортно и весело, только без родителей. Оказалось, это – жуткая рутина, состоящая из своевременной оплаты коммуналки, закупки продуктов, стирки, уборки, глажки, мелкого ремонта сантехники и прочих досадных неприятностей. И эта бытовуха съедала почти все свободное время. Поначалу Кире вообще казалось, что она живет исключительно для того, чтобы содержать квартиру. Ни на что другое у нее просто не оставалось времени. Но постепенно, освоившись и оптимизировав процессы, она свела активность в этом направлении к минимуму и стала просто наслаждаться относительной свободой и условной независимостью.
Да, из Самойловой утешительница была такая же, как из асфальтоукладчика – солист балета. Окрепнув в позиционных боях с работниками ЖКХ и бригадами по ремонту, которые в критический для них момент вдруг переставали понимать русскую речь, она просто не могла осилить проблему приготовления чая. Оля же, которая только стояла у подножия лестницы,
– Оля, милая, – обняла ее Кира, судорожно соображая, как бы ей успокоить подругу – Чем я могу тебе помочь? Хочешь, завтра с тобой поеду?
– Нет, спасибо. Это только мое дело, не хочу тебя вмешивать.
Кира молча кивнула. Настаивать на чем-то и тем более навязываться было не в ее принципах. Девушки какое-то время сидели, не проронив ни слова. Самойлова думала, что же будет дальше: «Скорее всего, убийцу искать никто не будет. Наташа не была известной фигурой, чтобы ее смерть наделала много шуму в медийном пространстве. Впрочем, в нашей стране даже убийства видных политиков висят нераскрытыми годами, чего уж говорить про какую-то владелицу арт-салона. А самим браться бессмысленно, это тебе не история про Петю и его папу». Оля же тихо плакала, постепенно успокаиваясь.
– Знаешь, что странно? – сказала она, шмыгая носом. – Когда Андрея увезли в больницу, я в его комнате на полу нашла какую-то бумагу. Тогда еще удивилась: всегда идеальный порядок, все на своих местах, а тут что-то под ногами валяется. Подняла. Смотрю – похоже на копию какого-то документа. Только вот на каком языке, не разберешь. Я еще подумала: «Откуда у преподавателя училища такие бумаги?» Вдруг ее обронил тот человек, что ссорился с Копыловым, как думаешь?
– Вполне вероятно, – пожала плечами Кира.
– Но какие у них могут быть дела? Он же простой преподаватель, а документ, судя по всему, серьезный. – Оля встала, прошла в соседнюю комнату и вернулась с каким-то листом. – Вот, видишь?
– Да, действительно. Какие-то значки, цифры. Непонятно.
– И я о том же. Сначала приходит человек с бумагой и Андрея увозят с инсультом. Потом убивают маму. Тебе не кажется, что тут все как-то связано?
– Не знаю, – задумчиво протянула Самойлова. – А можешь дать этот лист на время? Найду кого-нибудь, кто сможет это перевести. Надеюсь, тогда станет понятнее.
– Бери, мне он не нужен.
Новость была настолько ошеломительной, что Кира еще по дороге домой позвонила Кириллу и Кузьмичу и объявила общий сбор, не вдаваясь в объяснения. Ворвавшись в квартиру, она быстро растолкала Чика и вытащила его, еще не до конца проснувшегося, на прогулку. Очень хотелось потом сесть и все спокойно обсудить, не отвлекаясь по мелочам. Промчавшись вокруг дома чуть ли не бегом, Самойлова вернулась ровно к назначенному часу. Но время шло, а гости все не появлялись. Ждать их становилось невыносимо. Чтобы как-то справиться с возбуждением и отвлечься, девушка взяла тряпку и начала оттирать фасад кухни.
Беда в том, что утром шел дождь, и Чик решил полежать в грязной луже на обочине дороги. Сначала пес улегся животом. Однако что-то его не устроило, и он перевалился на бок. Попытки поднять питомца успехом не увенчались. Чик лишь изредка косил глазом на хозяйку, но не шевелился. Он бы так и вздремнул в этой импровизированной ванной, если бы мимо с ревом не пронесся мотоцикл. Подобной наглости пес снести не мог. Он тут же вскочил и помчался по улице, прогоняя «врага». По возвращении домой довольный своей победой Чик, еще не выходя из образа свиньи, почесал бок об угол кухни. Разумеется, это был тот самый бок, на котором он лежал в луже.