Пейзаж в изумрудных тонах

Яворская Майя

Кира только успела выбросить грязную тряпку, как раздался долгожданный звонок в дверь. На пороге, привалившись к косяку и скрестив на груди руки, стоял брат.

– Ну что, кто-то совершил идиотский поступок, и ты хочешь понять, почему та единственная извилина в его голове, на которой крепились уши, вдруг распрямилась? – поинтересовался

он, ухмыляясь.

– Нет, я хочу понять, как наш папаша, который в принципе не мог испытывать родительских чувств, не придушил тебя в детстве? – в тон ему заявила сестра.

– Обязательно придушил бы, если бы не разврат, которому он постоянно предавался. Дома батюшка появлялся настолько редко, что мы были едва знакомы. Кстати, та же участь грозила и тебе. Посему причина нашего с тобой существования на белом свете кроется в аморальном образе жизни нашего папеньки.

Такие упражнения в острословии являлись для них обычным делом, и диалоги могли продолжаться очень долго. Но в этот раз их прервало появление Кузьмича. Он, как ни странно, на сей раз прилично выглядел. Еще удивительнее, что принес в подарок один белый ирис. Обычно презенты приятеля отличались исключительной оригинальностью – это могло быть все что угодно, вплоть до перфоратора или стека для верховой езды. Торжественно вручив цветок Кире, гость молча направился на кухню и осыпался на стуле, будто из него вытащили позвоночник. Пока Кузьмич двигался в сторону пищеблока, Кирилл ему вдогонку нарисовал в воздухе указательными пальцами сердечко и мечтательно закатил глаза к потолку. Подобная трактовка происходящего сестре очень не понравилась. Нахмуренные брови и продемонстрированный кулак четко дали понять, что развивать тему не стоит.

Повод для встречи был исключительным, но традиции нарушать не хотелось. По этой причине тут же был поставлен чайник, а из холодильника извлечен объемный контейнер с чем-то на вид съедобным. Кузьмича данный предмет не смутил: он готов был съесть все, что

будет выставлено на стол. Кирилл же по привычке напрягся. Даже тот факт, что сквозь пластиковые стенки явно просматривался многослойный пирог, его не успокоил. Богатый опыт подсказывал: не все то, что выглядело привлекательно, оказывалось таким же на вкус. Поэтому, принимая из рук сестры тарелку, он подверг содержимое тщательному анализу. Запах и внешний вид подозрения не вызвали, но обольщаться было рано. Отправив в рот небольшой кусочек, Самойлов настороженно пожевал, прислушиваясь к ощущениям. Только после этого он ухватил кусок побольше и довольно замычал:

– Что за вкуснятина?

– Гибаница, – усмехнулась Кира.

Ее искренне повеселила реакция: регулярные гастрономические эксперименты развили в родственнике исключительную подозрительность. По его мнению, в большинстве случаев угощения сестры отличались сомнительными вкусовыми качествами, хотя внешне выглядели вполне прилично. Но на этот раз она решила, что до бесконечности истязать Кирилла, подсовывая что-то экзотическое, было бы слишком жестоко. Иногда следовало делать передышки.

– Как-как? – переспросил тот с набитым ртом.

– Ги-ба-ни-ца. Традиционное блюдо балканской кухни. Там слоями творог, мак и яблоки.

– Ага, я уже понял. Меня название интересовало, а не рецепт.

Гости уничтожали пирог, Кира же, как обычно, с чашкой в руке встала между ними, прислонившись к столешнице. Последним на кухне появился Чик. Ему тоже очень захотелось пирога. Сделав круг, питомец понюхал у всех коленки, пару раз капнул слюной на дорогие брюки Кирилла, но никто не обращал на него внимания. Он взглянул с надеждой на хозяйку, но быстро понял, что раздача вкусняшек отменяется. Восприняв отказ как оскорбление, он со вздохом сел девушке на ногу, отдавив скакательным суставом ей пальцы.

Конец ознакомительного фрагмента.