Phantoms and friends

Rocky Raccoon

Джефферсон подобрал валявшуюся на полу трубу, всё ещё сохраняя молчание. Интересно, как он себя поведёт, столкнувшись нос к носу с папашей своего драгоценного дружочка? Действительно попытается огреть старика трубой по голове?

— За вами следили, — скучающим тоном отозвался Голд, оперевшись на свою трость. Затем повернул голову к Джеффу и, абсолютно не переживая из-за железной биты в его руках, продолжил: — Давайте не будем тратить драгоценное время друг друга. Нил в здании?

— Джефф, милый, ну что же ты молчишь? —

Габби выпрямилась, держась за живот, и сделала несколько осторожных шагов в сторону кушетки, под которой лежал пистолет. — Расскажи мистеру Голду о своём гениальном плане.

Джефферсон, так и не раскрыв рта, двинулся на Голда и замахнулся трубой, но Голд, к удивлению Габби, оказался расторопнее. Его трость атаковала Джеффа раньше, чем тот успел обрушить свой удар на голову мужчины. Голд вообще оказался противником довольно опасным: всего за несколько секунд ему удалось повалить Джеффа на пол.

С каким-то непередаваемым изяществом он продолжал избивать Джефферсона своей тростью до тех пор, пока Доусон, уже вооружившаяся пистолетом, его не окликнула:

— Мистер Голд, отойдите в сторону.

— Не вмешивайтесь, мисс Доусон, — отмахнулся мужчина, даже не удостоив её взглядом. И, пнув лежавшего у его ног Джефферсона острым носком своего ботинка, добавил, уже обращаясь к нему: — Где мой сын?

— Он понятия не имеет, — вздохнула Габби.

— Он что, сам не в состоянии говорить? — ещё один пинок, ещё один утробный стон, но ни слова о Ниле. — Надо же, упрямый.

— Голд. Оставьте его.

Он наконец соизволил обернуться к Доусон и, неприятно улыбнувшись, покачал головой.

— Не всё ли равно, что с ним произойдёт? Я его убью прямо здесь и сейчас, а мир станет на одного больного ублюдка чище.

Габриэла, сняв пистолет с предохранителя, направила его на Голда.

— Тогда что, в таком случае, мешает спустить курок мне? И очистить этот мир от вас, м?

— А ты действительно сможешь сделать это, дорогуша?

— Не стоит меня провоцировать.

Голд, всё так же опасно усмехаясь, стал приближаться к ней, и Габби вцепилась в рукоятку пистолета обеими руками.

— Ты когда-нибудь стреляла в живого человека? — участливо поинтересовался мужчина, остановившись в метре от Доусон. Она слишком красноречиво промолчала, и его ухмылка стала шире. — Полагаю, ты бывала на стрельбищах и даже, возможно, участвовала в штурмах и рейдах. Но стреляла ли ты когда-нибудь в того, кто стоит прямо перед тобой? Стреляла ли ты в безоружного человека только лишь затем, чтобы убить его, Габриэла?

Нет. Ни разу. Но она собиралась сделать это сейчас. Ведь собиралась же, да?.. Тогда почему до сих пор не всадила в этого гада пулю?

— Ты зря пошла в полицию, дорогуша. Надо было дальше лечить людишек. Ставить им капельницы, перевязывать ранки, колоть укольчики, поить с ложечки микстурочками, — Голд прищурился, склонив голову набок. — Ты слишком

бесхребетная для работы в Бюро. Ты слабачка. Как и твой папаша.

Пистолет в руках вмиг разозлившейся до предела Габби задрожал. Сначала мелко, незаметно, а затем всё сильней и сильней. Девушка закусила губу, с трудом справляясь и с бурлящими внутри эмоциями, и с трепещущим в руках оружием. Её затуманенный наркотиками разум подавал неверные сигналы, а взбунтовавшееся после сегодняшних испытаний тело отказывалось подчиняться.

— Да что вы вообще знаете о моём отце, — скривилась Габби, глядя в холодные рептильи глаза.

— Ничего. Кроме того, что он слишком часто мешался под моими ногами… Серхио Доусон. Назойливая букашка. Букашка, которую следовало бы раздавить не мешкая.

— И вы убили его.

— Откровенно говоря, это была случайность. Пусть ты мне и не веришь, — Голд безмятежно пожал плечами. — Твой отец полез не туда, куда следует. За что и поплатился. Погибнуть должен был лишь его помощничек. Ты ведь помнишь того скользкого типка?

— Того самого, который, как выяснилось, работал на вас?

— Аппетиты Хеллера стали расти в геометрической прогрессии. Мне было легче его взорвать вместе со складом, содержимым которого он меня пытался шантажировать.

— Да ну? — Габби с нервным смешком скептично выгнула бровь.

— Его смерть стала демонстрацией моих принципов. Потому что никто не смеет шантажировать Румпельштильцхена. Никто.

— Ах, да. Вы же у нас любитель показательных казней. Наверное, именно поэтому вы сохранили руку Джонса в своей коллекции.

Голд тряхнул волосами, довольно улыбнувшись. Казалось, его совсем не напрягала эта беседа. И в частности то, что Доусон по-прежнему тычет в него ходящим ходуном пистолетом.

— О, это. Безусловно, гордость моей коллекции. Её обработал для меня один хороший друг. Профессионал в своём деле, но, к сожалению, гений он всё же непризнанный. Жаль, дорогуша, что тебе не удастся увидеть все обработанные им препараты. Тончайшая, буквально ювелирная работа!

Он говорил об этом с той же восхищённой интонацией, что и несколько дней назад, когда рассказывал им с Грэмом о волшебном чае Белль. Неудивительно, что Нил Кэссиди вырос чудовищем: всю жизнь перед его глазами был отличный пример для подражания. Его отец. Его наставник.

— И где же вы храните все те скальпы, которые снимаете со своих врагов?

— В Мерлин-маноре достаточно идеально подходящих для этого помещений, и полиция может сколько угодно приходить со своими ордерами, но… их никогда не удастся обнаружить. Как не удалось и вам.

Голд подошёл ещё ближе, и теперь дуло упиралось прямиком ему в грудь. Габби, уже мысленно осудившая себя за мягкотелость, всё ещё держала палец на курке. Но они оба — и сама Доусон, и усмехающийся Голд — знали, что этому выстрелу не суждено прогреметь.