Пиджин-инглиш
Шрифт:
Я был занят своими делами, лакомился кунжутным семенем, его насыпала леди в инвалидной коляске. Она любит смотреть из кухонного окна, как мы едим, грезит, как купается нагишом в теплых водах и морские коньки покусывают ее нежные пальчики, а их цепкие хвосты щекочут соски. Каждому свое, говорю я, жизнь слишком коротка, чтобы осуждать мечты, такие чистые и неподдельные.
Они появились ниоткуда, у меня не было никакой возможности подготовиться. Четверо. У меня за спиной внезапно зашумело, что-то рассекло воздух и очутилось совсем рядом. Не успел
Я:
— А-а-а-а-а! Кыш! Пошли вон, мерзкие сороки!
С разбегу прыгаю на поле битвы. Сороки улетают прочь. Мой голубь сидит на траве, вид у него перепуганный и жалкий. Поначалу мне хочется заплакать, но крови и кусков мяса что-то не видно.
Я:
— Ты цел?
Голубь:
— …
Я уже собирался взять его в руки, но голубь меня опередил: вспорхнул и улетел на крышу психанутого дома. Крылья у него работали нормально, да и все остальное выглядело целым. Такое облегчение!
Я:
— Голубь, будь осторожен, они могут вернуться. Смотри в оба! Пойду домой из школы, увидимся, ладно?
Голубь:
— Ладно. Ты хороший мальчик, Гарри. Спасибо за то, что спас меня.
Это я проговорил за него про себя.
Девчонки любят получать подарки. Этим ты показываешь серьезность намерений, что очень важно для них. Иначе они расстраиваются и весь кайф обламывается. Я вручил Поппи Желейное Кольцо — знак своего тайного раскаяния за то, что целовался с Микитой. Поппи надела его себе на палец. Я не просил, она сама.
Поппи:
— Спасибо!
Я:
— Не за что!
Потом она его съела.
Мне даже не хотелось целоваться с Поппи. После того, что со мной учинила Микита, мне ни с кем не хотелось целоваться. Поппи я поцелую, только если попросит. Если займу первое место в День спорта, она меня, наверное, сама поцелует. Я готов, но только не в губы!
Резак:
— Эй, сосунок! Ты ее уже оттрахал? Показать, как это делается?
Мы проходили мимо. Я даже не смотрел на него, даже не собирался садиться на верхнюю ступеньку. Мне больше по душе ступени, ведущие в корпус естествознания, оттуда много чего видно, и можно поговорить об этом с Поппи. А уж эта лестница… да ну ее.
400 метров — это один круг по беговой дорожке. Немало, между прочим. Я коснулся дорожки на счастье. Бретт Шоукросс тоже коснулся, я видел. Мы с Бреттом — фавориты. Никто не знает, кто из нас выиграет. Зрители бы не против, если бы оба победили, но это невозможно. Победитель может быть только один.
Бретт Шоукросс:
— Можешь рассчитывать на серебро. Мне нужно золото.
Я:
— Удачи.
Бретт Шоукросс:
— При чем тут удача? У тебя надо выиграть, вот и все.
Медалей нет, только грамота. Мне надо победить, доказать, что я — лучший бегун. Я и папе обещал.
Линкольн Гарвуд был на первой дорожке. Мухлевать
Линкольн Гарвуд:
— Ничего не педешный. А вот бегун из меня не самый быстрый.
Последним он прийти не хотел и разработал план: нарочно упадет и сделает вид, что подвернул ногу. Мы обещали, что никому не скажем.
Ждем свистка. Обстановка нервная. Сердце колотится как сумасшедшее. Народу тьма. Не только друзья-приятели, но и кое-кто из пап и мам.
Только не наша мама. Она опять на работе. Сказала, помолится за мою победу. Не забыла бы.
Постараюсь их всех не подвести. Пусть это будет мой самый лучший забег.
Бегуны собрались в кучку. Кайл Барнс жует резинку. Салим Хан ковыряет в носу. Бретт Шоукросс изображает из себя профи, то одной ногой потрясет, то другой, как настоящий спортсмен перед забегом. Лицо серьезное, решительное. Прямо артист.
Мистер Кенни:
— На старт!
Становимся в стойку. Одно колено подогнуть, руки вытянуть перед собой. Торжественная минута. Все притихли. Понимают.
Мистер Кенни:
— Внимание!
Поза та же, что и при команде «На старт», только чуть приподнимаешься и знаешь, что вот-вот сорвешься с места. Напряжение растет. Готовность номер один. Кто-то пукает. Все смеются.
Мистер Кенни:
— Марш!
Свисток. Забег начался. Линкольн Гарвуд сразу падает. Очень похоже на правду. Катается по земле и держится за ногу. И кричит.
Бегу во весь дух.
Мы с Бреттом Шоукроссом впереди всех. Моя дорожка четвертая, у Бретта — шестая. Не знаю, какая из них счастливая. Они недалеко друг от друга. Жмем на всю катушку. На Бретте «Найки», на мне мои скромные «Диадоры», но я впереди. Смотрю прямо перед собой. Больше всего на свете хочу победить.
Кайл Барнс не выдерживает, задыхается и валится на землю. Все прочие далеко позади.
Все стихает. Хоть я и знаю, что несусь быстро, но мне кажется, что двигаюсь как под водой. А ведь я даже не бегу, а прямо-таки спасаюсь бегством. За мною гонятся. Поймают — разорвут на мелкие кусочки. Быстрее! Еще быстрее! Ты обязан выиграть, иначе все будет кончено!
Последний поворот. Не могу больше, сейчас свалюсь. Чтобы остаться на своей дорожке, снижаю скорость. На финишной прямой опять разгоняюсь и вдруг теряю дыхание. Перед глазами все плывет. Вспоминаю про духа, что живет в моих кроссовках, и обращаюсь к нему с молитвой.
Я (про себя):
— О дух, дай мне свою кровь! Дай мне свою быстроту! Не дай мне умереть!
Финиш близко, я уже вижу линию. Поппи ждет меня, хлопает в ладоши. Ощущаю прилив энергии. Дух входит в мои легкие, ноги поднимаются выше, руки работают быстрее. Я — Усэйн Болт [18] , я — Супермен.
Я — живой, и никому меня не догнать. Делаю глубокий выдох и всем телом тянусь к финишной линии. В меня врезается Бретт Шоукросс, и мы оба падаем. Закрываю глаза в ожидании свистка.
18
Выдающийся ямайский спринтер, трехкратный олимпийский чемпион, трехкратный чемпион мира. Обладатель мировых рекордов в беге на 100 (9,58 с, Берлин, 2009) и 200 метров (19,19 с, Берлин, 2009), а также в эстафете 4 по 100 метров в составе сборной Ямайки (З’ЦО с, Пекин, 2008).